– Вон та «тридцатьчетверка». Она несется как угорелая и постоянно стреляет.

Ударили по «тридцатьчетверке». Разбили моторную часть, но успел выскочить весь экипаж. Это не понравилось лейтенанту.

– Они штампуют свои танки на Урале сотнями. Экипажи нельзя упускать.

– Я врежу по ним осколочным.

Но время было упущено, и снаряд догнал лишь одного танкиста, подбросив его, как тряпичную куклу, изрешеченную осколками. Неподалеку от «пантеры» взорвался гаубичный фугас. Механик встревоженно заметил:

– Надо бы сменить позицию.

– Сначала прикончим вторую гаубицу. Экипаж «пантеры» напряженно слушал вой еще одного фугаса. Перелет. В ответ запустили вроде бы точный снаряд, но русский механик рванул вперед с такой скоростью, будто видел его полет. Промахнулись, а гаубица ушла под прикрытие бугра.

Механик, как это часто бывает в экипажах, был наиболее благоразумным и осторожным танкистом. Он видел, как горят русские танки, взорвалась тяжелая самоходка, но снаряды находили цель и среди германских машин. Атака шла с флангов, где русским было труднее продвигаться, но они упорно приближались. Скоро их пушки станут опасными.

– Меняем позицию, – скомандовал лейтенант. Пока «пантера» шла к запасному капониру, по крайней мере два снаряда пролетели в опасной близости. Несмотря на все положительные качества и совершенство приборов наведения, этот самый современный танк был громоздок – три метра высоты – и был заметен издалека. Нырнули в запасной капонир. Бронебойная болванка прилетела сбоку, выбросила фонтан земли, каменистого крошева и, кувыркаясь, подскочила в двух метрах от капонира.

Неподалеку горел Т-4. Несколько мелких русских самоходок, приземистых, но юрких, с хорошо знакомыми немецкому наводчику сильными трехдюймовыми орудиями, приближались, заходя с тыла. Он знал, что у них тонкая броня, а называют их странным словом «сушка». Что такое сушка, наводчик не знал, но слишком быстрое сближение с их сильными скорострельными орудиями нервировало.

Лейтенант, сев за прицел, подбил одну из «сушек». Она вспыхнула и взорвалась почти мгновенно. На таком расстоянии снаряд «пантеры» не оставил ей ни одного шанса. Затем стреляли в тяжелую гаубицу, но та, словно играя, появлялась лишь на секунды. Следом летел фугас. Один рванул так близко, что зазвенело в ушах, а у молодого стрелка-радиста потекла из носа кровь.

И механик и наводчик поняли одновременно, что идет охота именно за их машиной. Тяжелую самоходку прикончила вторая «пантера», с вершины холма, а «пантера» лейтенанта поймала болванку в башню. Ударило с такой силой, что заряжающего швырнуло головой о броню. Его спас шлем, но контузия оказалась слишком сильной, он выбыл из строя.

– Шайзе! Свиньи!

Лейтенанту тоже досталось, но он сумел поймать в прицел «тридцатьчетверку» и сорвать кусок гусеницы вместе с подкрылком.

– Добиваем! – кричал немецкий лейтенант, не слыша сквозь звон в ушах, что кричит ему наводчик.

Зато услышал механик. Снаряды летели слишком густо, и среди них тяжелые 122-миллиметровые фугасы. Несомненно, шла охота именно за их танком. Тем временем лейтенант добил «тридцатьчетверку», накрыл двоих русских танкистов из пулемета и очередным выстрелом заставил шарахнуться прочь мелкую русскую самоходку.

– Надо снова менять позицию, – докричался до него, наконец, наводчик, но по рации звучал голос капитана, командира бронетанкового батальона:

– Курт, перемещайся на левый фланг. Нашим приходиться там туго.

С вершины холма было хорошо видно, что на левом фланге, кроме русских машин, горят и несколько немецких. Как саранча, прорывается пехота. Видны вспышки выстрелов, взрываются гранаты. Именно в момент получения приказа одна из мелких, открытых сверху самоходок, втиснувшись между камней, ударила в борт «пантеры». Снаряд врезался в одно из десяти колес, расколов его.

Удар был крепкий. Механик сразу увеличил газ, но колесо развалилось на части, лопались, ломались еще какие-то железяки, пахло горелым маслом. Лейтенант из Баварии что-то слышал про большое озеро Байкал в бескрайней русской тайге. В него стрелял забайкальский охотник Захар Чурюмов из деревни Затулиха, и врезал как надо.

«Пантера» дергалась, продвигаясь метр за метром, а Захар Чурюмов продолжал вести огонь. Снаряды не брали броню, но два-три попадания оглушили экипаж, который с трудом развернул башню и ловил в прицел «сушку».

– Щас добьем! – скрипя зубами, выпустил очередной снаряд Чурюмов.

Наверное, это неравная дуэль все же кончилась бы гибелью славного экипажа Чурюмова, но вмешалась тяжелая самоходка. Снаряд пробил борт, окончательно обездвижив «пантеру».

Из своего люка выбирался механик, пытясь вытащить оглушенного лейтенанта. Но очередной снаряд, непонятно чей, вскрыл смятую броню и воспламенил самую совершенную машину вермахта.

Удалось выскочить механику. Он бежал в поисках укрытия, но это был не его день. Пулеметная очередь хлестнула по ногам, опрокинув унтер-офицера на мелкий щебень. У него были перебиты кости, он истекал кровью, но в последние минуты жизни увидел, как уродливым огненным бугром взлетела машина, которой он гордился и раздавил в бою немало русских. Восемьдесят снарядов, взорвавшись, оставили лишь горящий двигатель и днище.

Посылать на левый, теснимый русскими фланг было некого. Разве что уцелевшую «плугу» или тяжелый Т-4, уже получивший несколько попаданий, но продолжавший бой. Капитану, командиру уцелевшей «пантеры», предстояло прикрывать возможный отход. На левый фланг, подумав, послали тяжелый Т-4.

– Наведи там порядок, – напутствовали его.

– Что, один буду воевать?

– Там еще остались крепкие ребята. Помоги им.

Карелин перевалил через траншею. Десантники отставали. Павел, держа в руках автомат, наблюдал за извилистыми ходами. Правда, он шел не один, следом двигались еще две самоходки, четвертая отстала. Батарея потеряла пока лишь одну машину. Другая, покалеченная, с двумя выбывшими членами экипажа, двигалась медленно. Контуженого командира и погибшего заряжающего оставили во время короткой остановки санитарам.

Из роты Бобича нашли двух парней посмышленее. Один исполнял обязанности заряжающего, второй прикрывал тылы автоматом. «Тридцатьчетверки» уже смяли гусеницами минометный взвод, расстреливали из пулеметов немецких солдат, медленно отступающих к командному пункту.

Две трети немецких танков и штурмовых орудий были либо уничтожены, либо повреждены. Наши танкисты и пехота тоже понесли большие потери, но неотвратимо сжимали левый фланг. Люди дрались зло и отчаянно, хотя и сопротивление продолжалось упорное.

Двое саперов вынырнули из узкого бокового хода с кумулятивными гранатами в руках. При броске срабатывали матерчатые ленты стабилизаторов, и гранаты летели как небольшие мины, полукруглыми головками вперед.

Взрыв прожигал броню насквозь, машины загорались почти мгновенно. Одного из саперов Карелин достал автоматной очередью, второй нырнул в траншею. Машину догоняли десантники. Сапер швырнул им навстречу свою тяжелую гранату, взвился огненный столб. Автоматные очереди догнали истребителя танков и двух солдат с ручным пулеметом «дрейзе».