Там удержал Одиссей богомилый коней быстроногих.

Сын же Тидея спрыгнул и, кровавые снявши доспехи,

В руки подал Одиссею и, снова вскочивши на лошадь,

Коней обоих хлестнул. И они полетели охотно

К черным судам крутобоким, — туда и самим им хотелось.

Нестор первым из всех услышал их топот и молвил:

«О дорогие друзья, о вожди и советники войска!

Правду ль скажу, ошибусь ли? Но сердце велит говорить мне.

В уши ударил мне топот стремительно скачущих коней.

Если бы то Одиссей с Диомедом могучим так скоро

Однокопытных пригнали коней от троянского стана!

Страшно, однако, я сердцем боюсь, не они ль пострадали, —

Лучшие меж аргивян, — в оглушительной схватке с врагами».

Слова не кончил всего он, когда уж они прискакали.

Наземь с коней соскочили. Ахейцы навстречу в восторге

Кинулись, правой рукой их и словом приветствуя сладким.

Первым их Нестор, наездник геренский, расспрашивать начал:

«Сын знаменитый Лаэрта, великая слава ахейцев!

Как, скажи мне, вы этих коней захватили? Пробрались

В лагерь троянцев? Иль бог подарил повстречавшийся с вами?

Страшно похожи они на лучи светозарного солнца!

Я постоянно сражаюсь с троянцами. Не остаюсь я

Праздным вблизи кораблей, хоть боец я уже престарелый.

Но я ни разу подобных коней не заметил, не видел.

Думаю, бог, вам навстречу явившийся, их даровал вам,

Ибо обоих вас любят и Зевс, собирающий тучи,

И Эгиохова дочь, совоокая дева Афина».

Нестору так, отвечая, сказал Одиссей многоумный:

«Нестор, рожденный Нелеем, великая слава ахейцев!

Бог, если только захочет, легко и получше, чем эти,

Может коней подарить, ибо много нас боги сильнее.

Эти ж, которых ты видишь, — недавно прибывшие в Трою

Кони фракийцев. Царя их убил Диомед наш бесстрашный,

Возле него и двенадцать товарищей, всё наилучших.

Нами тринадцатым был убит у судов и лазутчик.

Этого сделать ночную разведку средь нашего войска

Гектор отправил, а также другие начальники Трои».

Так он сказал и за ров перегнал лошадей звуконогих,

Гордо смеясь. И, ликуя, за ним устремились ахейцы.

К ставке они подошли Диомеда, построенной прочно,

И привязали коней поводами ременными к яслям,

Возле которых уже Диомеда лихие стояли

Кони, пшеницу жуя, по сладости равную меду.

Сын же Лаэрта в корме корабельной доспехи Долона,

Кровью залитые, спрятал, чтоб в дар принести их Афине.

Сами же оба они, погрузившися в волны морские,

Пот обмывали обильный, на голенях, шее, вкруг бедер.

После того, как волною морской от обильного пота

Кожу омыли они, освежив себе милое сердце,

Вымылись также еще и в красиво отесанных ваннах.

Вымывши тело и маслом его умастивши обильно,

Сели они за еду, и кубки в кратер опускали,

И возлиянья творили Афине вином медосладким.

Рядом с прекрасным Тифоном[62]в постели проснулася Эос

И поднялась, чтобы свет принести и бессмертным и смертным.

Зевс к кораблям быстролетным ахейцев отправил Эриду

Грозную. Знаменье войн[63]в руке у нее находилось.

Стала Эрида на черный, огромный корабль Одиссея,

Бывший в средине, чтоб голос ее отовсюду был слышен, —

В стане Аякса царя, Теламонова славного сына,

Так же, как в стане Пелида: на самых концах они оба

Стали с судами, на силу и храбрость свою полагаясь.

Став на корабль, закричала богиня и сильно, и страшно

Голосом зычным. И каждому в грудь заложила ахейцу

Силу упорно, не зная усталости, биться с врагами.

В это мгновение всем им война показалася слаще,

Чем возвращение в полых судах в дорогую отчизну.

Громко Атрид закричал, опоясаться в бой призывая

Войско ахейцев, и сам в блестящую медь облачился.

Прежде всего по прекрасной поноже на каждую голень

Он наложил, прикрепляя поножу серебряной пряжкой.

Следом за этим и грудь защитил себе крепкой бронею,

В давнее время ему поднесенной в подарок Киниром;

Ибо до Кипра достигла великая весть, что ахейцы

На кораблях собралися итти на троянцев походом.

Он ему эту броню подарил, царю угождая.

Десять полос в той броне вороненого было железа,

Олова двадцать полос, из золота было двенадцать.

Иссиня черные змеи до шеи брони простирались,

По три с обеих сторон, подобные радугам в туче,

Зевсом-Кронидом на небе воздвигнутым в знаменье смертным.

На плечи меч свой набросил; сверкали на нем золотые

Частые гвозди; ножны, этот меч заключавшие, были

Из серебра и спускались с плеча на ремне золоченом.

Всепокрывающий поднял он щит, — многопестрый, прекрасный,

Буйный; десять кругов на щите том светилося медных;

Двадцать сияющих блях оловянных его украшало

Белых; и бляха была в середине из ворони черной.

Щит головою Горгоны венчался, свирепо глядящей,

С ликом ужасным; вокруг головы ее — Ужас и Бегство.

Был серебрёный ремень на щите; на ремне извивался

Иссиня-черный дракон, и из шеи единой дракона

В разные стороны три головы у него выходило.

Четырехбляшенный шлем свой надел он, имевший два гребня,

С гривою конскою. Страшно над шлемом она волновалась.

В руку два крепких копья захватил, повершенные медью,

Острые, медь от которых далеко до самого неба

Ярко сияла. Афина и Гера ударили громом,

Честь воздавая Атриду, царю многозлатной Микены.

Каждый тогда конеборец возничему дал приказанье

Около рва колесницы удерживать в полном порядке,

Сами же все, облачившись в доспехи, пешком торопливо

Двинулись. Раньше зари поднялся уже крик неугасный.