В самом сердце морского безумия убегала вдаль полоска спокойной воды — безопасная дорога для тех, кто получил разрешение добраться до проклятого острова. Она простиралась между двумя высоченными водяными стенами, навевавшими ужас. Обрушатся, и не останется ничего. Ни следа от лодки и её пассажиров.

Хотелось зажмуриться, прикрыть лицо ладонями, но Мари не посмела показать слабость. Однако Горшуа всё понял без слов.

— В первый раз всегда страшно, — проговорил он небрежно и покосился на стражника, сидящего на веслах. Его лицо было спокойным и расслабленным, словно на прогулку выбрался в погожий денек. — Но это необходимое зло. Наши заключенные слишком опасны, приходится перестраховываться и возводить дополнительные преграды.

— Понимаю, — кивнула Мари, вспомнив Эллу и её побег из темницы Весеннего Дворца.

Стихийница посмотрела на стену из воды, казавшуюся стеклянной. Мари видела в ней свое отражение — хрупкую фигурку, беспомощную против ярости моря. Вероятно, это была лишь иллюзия. Убить высшую стихийницу Королевской крови — задача не из лёгких. Даже взбесившуюся воду можно превратить в неподвижный лёд.

Впрочем, девушка не хотела проверять, кто сильнее.

— Скоро доберёмся, — добавил сыщик. — Осталось минут десять. Не больше.

Мари промолчала, но на душе стало спокойнее. Они плыли уже более получаса, а дороге конца и края не было видно. Раньше стихийница никогда не задумывалась, где абу содержат заключенных. Если б спросили, ответила, что в подземелье объединенной сыскной канцелярии. Но всё оказалось не столь прозаичным.

Сама канцелярия — длинное трехэтажное здание из светло-серого камня — расположилась на морском берегу в десяти часах езды от владений Королей. Тюрьму же абу сделали на острове. Не удивительно, что это место назвали проклятым. Каждый, кто пытался сбежать, неизменно погибал. Не в самом здании, так в море.

Горшуа объяснил, что дело в особых порошках, состав которых держался втайне. Хватало нескольких крупиц, чтобы солёная вода превратилась в смертельную ловушку. Спокойную дорожку создавали при помощи специального зелья, когда требовалось доставить на остров новых "постояльцев" или посетителей.

— Ты готова к встрече с нашим пленником? — спросил сыщик, отвлекая спутницу от созерцания морских стен.

— Да. Хотя сильно сомневаюсь, что услышу что-то полезное. Если у Королевы Весты до сих пор не получается создать лекарство, Рофус точно не помощник.

Горшуа усмехнулся.

— О, да! Я понял позицию Её Величества. Она объяснила её весьма красноречиво.

Мари было трудно винить Лукаса за сарказм. Но осуждающим взглядом она сыщика наградила, намекая, что не стоит паясничать.

— У Королевы нет причин доверять Рофусу, — напомнила стихийница. — Он — муж Эллы.

Последние два дня выдались сложными и нервными. Веста не просто восприняла требование Сильваны в штыки, но и даже приказала выставить гонца, то бишь Горшуа, за пределы владений независимого совета. И если б не вмешательство Майи, для сыщика путешествие могло закончиться позором.

Но Веста всё равно ничего не желала слышать об ультиматуме Рофуса. Запретила Мари даже думать о возможной поездке к заключенному в тюрьму. В довершении Королева поссорилась с Инэем через осколок. Повелитель Зимы тоже не пришёл в восторг от требований Сильваны, но отказываться не торопился. Трудно идти на такой риск, когда рядом умирают подданные, а шанс на спасение тает с каждым днём.

— У нас нет выбора, — убеждал он жену. — Вдруг Рофус что-то знает?

— А если это ловушка?! — не сдавалась Веста. — Ты готов рисковать жизнью дочери?!

— Хватит! — не выдержала Мари, слушая разговор родителей и мрачнея с каждой секундой. Эта ссора была точно не показательной, а самой настоящей. — Что Рофус может мне сделать? У него нет силы, а я могу заморозить его одним мизинцем.

— Но... — попыталась возразить Веста.

— Допусти на минуту, что Рофус не лжёт, — оборвала её Мари. — Ты простишь себе, что отмахнулась от единственной возможности спасти сотни жизней? Признайся, требуй он другого стихийника для переговоров, ты бы слова против не сказала.

— Ты понимаешь, какой это риск? — Веста отчаянно посмотрела на дочь. На измученном лице отразилось столько боли, что Мари потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не отвести взгляд.

— Понимаю. Но речь идёт о стихийниках из моего Дворца. Поэтому мне решать.

Черты лица Королевы исказила горечь.

— Ты доволен? — спросила она отражение мужа и, не дав ему ответить, накрыла зеркало ладонью.

У тайной Принцессы всю дорогу сжималось сердце при мысли о матери. До отъезда остаться с Вестой наедине не получилось. Но это было к лучшему. Что Мари могла ей сказать? Аргумент о больных жителях Зимнего Дворца не действовал, когда речь заходила о безопасности вновь обретенной дочери. Королева была готова принести в жертву и тысячи стихийников ради Мари. Это рвало душу в клочья. Вдруг однажды Её Величество окажется перед подобный выбором?

Зато состоялся разговор с Инэем. Но и в его голосе стихийница не услышала уверенности.

— Будь осторожна, — попросил отец мягко. — Внимательно слушай, что Рофус скажет, но не отвечай на его вопросы. Помни, какую должность узник занимал раньше. Он умеет вытягивать информацию. При любом намёке на опасность, используй погодный дар.

— Не думаю, что Сильвана попытается причинить мне вред. Он ведь считает, что мы... — девушка запнулась, испытывая неловкость. — Что мы родственники.

Синие глаза Инэя сверкнули недобрым огнём и почти сразу заледенели, превратившись в айсберги, которых Мари прежде боялась до дрожи.

— Мне это не нравится, — признался отец. — Но сейчас неподходящее время разубеждать Рофуса. Главное, чтобы он держал своё предположение при себе. Не хватало, чтобы стихийники решили, что ты состоишь в родстве с предателем.

У Мари чесался язык добавить, что это точно не опаснее правды. К тому же многие обитатели Зимнего Дворца до сих пор считали её дочерью Игана Эрслы. Но девушка решила пощадить чувства Инэя. С него достаточно прохлады со стороны Весты, не спешащей сменять гнев на милость.

Не задалось в последние дни и общение с подругами. Тисса почти не отходила от больной матери. Зайдя в дом Саттеров, Мари вновь натолкнулась на непробиваемую стену горечи и обиды на весь свет. Белокурая дочь Весны не желала успокаиваться. Шепотом жаловалась на несправедливость, обрушившуюся на их семью. Надеялась, что после случившегося им разрешат покинуть срединную территорию и вернуться во Дворец.

Далила молчала. Но слишком многозначительно. Тайная Принцесса чувствовала, мысли о Дайре и письме Ноя не желали покидать огненно-рыжую голову. Подруга открыла рот, лишь узнав об отъезде Мари. Ей не понравились очередные секреты. "Не перехитри сама себя", — проговорила она язвительно и даже не пожелала удачной дороги...