После совещания Ю. Дроздов направился к Представителю КГБ в Кабуле Б. С. Иванову и доложил о полной готовности к проведению операции по устранению X. Амина. Тот, в свою очередь, рапортует об этом по радиотелефону лично Ю. В. Андропову. Все идет по плану.

Однако вернувшемуся в расположение спецназовцев Ю. Дроздову сообщают пренеприятную новость — охрана дворца Амина всполошилась, укрепляет внешние посты по всему периметру дворца, проявляет повышенный интерес к тому, чем заняты шурави. Налицо признаки утечки секретной информации о запланированной акции против Амина. Об этом Ю. Дроздов незамедлительно информирует Б. С. Иванова, а тот — Лубянку, откуда следует приказ начать штурм дворца в 15.00.

В тот же день, 27 декабря. X. Амин устраивает торжественный обед в своей резиденции, на который приглашены все члены Политбюро и Секретари ЦК НДПА, министры, высшие армейские чины, руководители специальных служб и другие «уважаемые люди». Все с супругами. Присутствуют также многочисленные близкие и дальние родственники X. Амина. Повод для торжества беспрецедентный.

X. Амин сообщает собравшимся, что сумел добиться от шурави полного согласия на ввод советских войск в Афганистан. Эту долгожданную весть привез ему из Москвы секретарь ЦК НДПА Панджшири, его давний проверенный друг, заявивший, что переговоры с советскими руководителями укрепили авторитет X. Амина и те твердо обещали предоставить Кабулу широкомасштабную военную помощь, включая ввод войск в Афганистан.

X. Амин подтверждает сказанное Панджшири тем, что советские дивизии уже «на пути к нам», что его отношения с шурави как никогда прекрасны. «Я регулярно разговариваю по телефону с товарищем Громыко, — с гордостью заявляет он. — И мы сообща обсуждаем, как лучше преподнести мировой общественности информацию о вводе в Афганистан советских войск и оказании нам всесторонней военной помощи».

Он обращается к начальнику Генерального штаба ВС ДРА Махаммаду Якубу и приказным тоном произносит: «Необходимо как можно теснее и продуктивнее наладить взаимодействие с командованием советских войск».

М. Якуб незамедлительно рапортует: «На сегодня в 19.30 уже назначено экстренное совещание с советскими военными советниками. Оно состоится в моем рабочем кабинете и будет посвящено как раз налаживанию более тесного взаимодействия в связи с предстоящим вводом советских воинских подразделений».

Одобрительно кивнув начальнику генштаба, X. Амин сообщает своим гостям о том, что завтра здесь же, во дворце, он выступит по национальному телевидению и разъяснит афганскому народу причины, побудившие его пригласить на афганскую землю чужеземные войска. Такого ведь в многовековой истории страны еще не бывало.

…Торжественный обед был в самом разгаре, когда вдруг хозяин почувствовал себя плохо и потерял сознание. Возникла суматоха, переросшая в панику. Гости, один за другим, так же начали полностью отключаться.

Самообладание не покинуло лишь супругу Амина, которая приказала командиру президентской гвардии майору Джандаду и начальнику Главного политического управления М. З. Вазири срочно связаться с советским посольством и доставить во дворец советских врачей.

В советском посольстве с нетерпением ждали этого звонка — сигнала о том, что операция по устранению Амина руками нелегала «Миши» увенчалась успехом. Однако радость тех, кто замыслил эту спецоперацию, оказалась преждевременной. Они допустили промашку — не учли того, что помимо посольства советские врачи работали еще и в Центральном военном госпитале афганской армии. Именно оттуда, по настоянию М. Э. Вазири и начальника политического отдела Главного военного советника в ДРА генерал-майора С. П. Тутушкина, во дворец срочно прибыли руководитель хирургического отделения госпиталя полковник Анатолий Владимирович Алексеев и врач-терапевт полковник Виктор Петрович Кузнеченков. Они-то невольно и сорвали замысел сверхконспираторов, вытащив с того света Хафизуллу Амина, руководителя, как они были уверены, дружественного Советскому Союзу Афганистана.

В тот же день, 27 декабря. «В 15.00 из посольства передали, что время начала штурма (время «Ч») установлено — 22.00, потом перенесли на 21.00. Позже она периодически уточнялось и в конечном итоге остановились на 19.30. Видимо, руководители операции рассчитывали, что сработает план устранения X. Амина путем его отравления и тогда, возможно, отпадет необходимость штурмовать Тадж-Бек. Но ввиду строгой секретности этого плана советские врачи не были к нему допущены и по незнанию сорвали его выполнение»,[208] — свидетельствует Ю. Дроздов.

В тот же день, 27 декабря. Около шести часов вечера Главный военный советник в ДРА генерал-полковник С. К. Магометов вызвал на связь полковника В. В. Колесника, назначенного Министерством обороны СССР руководителем операции по захвату Тадж-Бека, и отдал приказ: «В связи с непредвиденными обстоятельствами время штурма перенесено, начинать надо как можно скорее».

Спустя 15–20 минут группа захвата во главе с капитаном Сатаровым выехала на машине ГАЗ-66 в направлении высоты, где были закопаны охранявшие дворец танки.

«27 декабря в 18.30 на двух ГАЗ-66 наша группа из двенадцати человек двинулась к телеграфу… В пути, как и было намечено, мы услышали оглушительный взрыв. Подгруппа Б. А. Плешкунова произвела подрыв колодца кабельных линий связи в центре города — это был сигнал всем группам на штурм объектов, — вспоминает В. Федоренко. — … Подбежали к черному входу, дернули дверь, а изнутри она стянута толстой цепью. Недолго думая, Илья несколько раз выстрелил. Повезло — перебил… На захват объекта нам отвели 45 минут. Дискутировать некогда. Разделились на подгруппы по два человека. Бежим по коридорам, заглядываем в комнаты. Чтобы не перестрелять друг друга, используем старый презренный способ — орем матом… В одной из комнат нашли служащих. В свете фонарика лес поднятых рук. Женщины сбились в кучу, на лицах страх. В туалете один из солдат-афганцев, сидя на унитазе, молится… Зажегся свет. Улеглась пыль. Служащих собрали в кабинете начальника. Успокоили. Солдат держали отдельно. Женщины довольно быстро пришли в себя. Во-первых, никто не пострадал, во-вторых, смена режима ими даже приветствовалась, так как не было семьи в Афганистане, которая не пострадала бы от репрессий Амина»[209].

«В 18.45, за полчаса до сигнала о штурме для всех подгрупп, работавших по другим объектам, наша колонна из трех БТР двинулась ко дворцу. Четвертый БТР отстал по непонятным причинам, — вспоминает «зенитовец» Я. Семенов. — Когда по броне застучали пули от ДШК, стало ясно: игры кончились, началась война. Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй БТР подожгли. Борис Суворов погиб, почти все ребята получили ранения. Выскочив из БТР, мы вынуждены были залечь. Ад стоял кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды отскакивают от стен, как резиновые. На наши, кстати, головы. Из окон поливают… Трудно сказать, сколько пролежали, прижавшись к земле, может быть, всего несколько секунд, а показалось — вечность. Наконец, «Шилка» подавила афганский пулемет, и мы бросились к входу в здание. Там встретились с подгруппой Миши Романова. Вместе с ними буквально проскочили ошеломленных охранников и ворвались внутрь здания. Не задерживаясь на первом этаже, кинулись на второй. Из пятидесяти двух человек, начавших штурм, на второй этаж поднялись только шестеро: Виктор Анисимов, Сергей Белов, Виктор Карпухин, Эвальд Козлов, Саша Плюснин и я. Затем подключились Саша Карелин и Нурик Курбанов. Атака продолжалась. Бросок гранаты прямо по коридору, автоматная очередь, перебежка, и снова: граната, очередь, перебежка… Из одной комнаты неожиданно раздался женский крик: «Амин! Амин!» Все стало ясно… Я доложил по радио руководству: «Главный — конец. Имеем потери. Что делать?» В ответ поступила команда: «Отходить!» С начала штурма прошло 45 минут».[210]