Как бы то ни было, а рассекреченные документы ЦК КПСС и признательные воспоминания бывших обитателей Старой площади не оставляют ни малейших сомнений в том, что решение о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 г. на секретом заседании специальной комиссии ПБ ЦК КПСС по Афганистану в составе: председателя комиссии А. А. Громыко и ее трех членов — Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова и Д. Ф. Устинова. Помимо членов комиссии в заседании с правом решающего голоса участвовал главный идеолог КПСС М. А. Суслов. Заседание проходило под председательством Генерального Секретаря партии Л. И. Брежнева. Решение о вводе войск было принято единогласно.

* * *

Скрытая инфильтрация в Афганистан советских воинских подразделений не ускользала от внимания американцев.

Уже 9 мая 1979 г. шифртелеграммой за № 3626/1 и 2 временный поверенный в делах США в ДРА Б. Амстутц докладывал в госдеп:

«За последние несколько недель советское присутствие в Афганистане заметно усилилось, но оно еще не достигло того преувеличенного уровня, о котором часто сообщается в прессе…

Наиболее важный вопрос заключается в следующем: можем ли мы ожидать, что советские боевые части примут участие в афганском конфликте? Мы можем только сказать, что такую возможность нельзя исключить… Халькисты в разговорах с иностранными дипломатами и журналистами говорят, что их «заверили» в том, что Советский Союз поможет справиться с «вмешательством».[221]

А 17 декабря директор ЦРУ адмирал Стенсфилд Тернер, выступая на заседании Специального координационного комитета СНБ в Вашингтоне, приводил уже конкретные данные американской разведки и высказывался достаточно однозначно:

«С июля до последнего времени советские войска оставались на местах, но сейчас имеются свидетельства об их перемещениях. Севернее афганской границы были развернуты два новых командных пункта, наблюдается наращивание сил ВВС, а также сосредоточение до двух дивизий.

В настоящее время в Афганистане находится около 5300 человек военного персонала и около двух тысяч гражданских специалистов… ЦРУ рассматривает такое положение… как последовательное и планомерное наращивание сил, связанное, вероятно, с тем, что СССР видит ухудшение ситуации… Мы считаем, что Советы приняли политическое решение сохранить у власти… режим и, если это необходимо, применить военную силу.

Видимо, они придают этому большее значение, чем успешному завершению переговоров по ОСВ, либо считают, что эти события к ОСВ не относятся. Они готовы сбросить Амина, но еще не нашли ему подходящей замены».[222]

В хронике 1979 г. на этот вопрос нет четкого, вразумительного ответа. Да и быть не могло. Свои истинные цели в Афганистане, так сказать, подоплеку «афгана» Старая площадь скрывала, как только могла. Даже «пятерка», принимая 12 декабря 1979 г. решение о вводе войск, не осмелилась дать этому историческому акту однозначное объяснение, честно сказать, хотя бы друг другу, во имя чего советская армия вторгается на территорию дружественного нам государства.

Л. И. Брежнев и главный идеолог партии М. Суслов не придумали ничего лучше, как заявить, что войска вводятся ради спасения народной власти. Им и в голову не пришло, насколько смехотворна эта версия. Как можно спасать народную власть, если сам народ люто ненавидит ее и жаждет поскорее свергнуть?! Об этом, кстати, просигналили из Кабула генералы B. И. Варетшков и С. Ф. Ахромеев, которым как раз и было поручено спасать народную власть.

«Поймите, — взывали они к Старой площади, — ведь советская армия воюет с народом, и никакой победы в Афганистане быть не может».[223]

Ю. Андропов и А. Громыко изложили на кулуарной встрече иное видение причин, обусловивших ввод наших войск в Афганистан. Если сейчас не влезть в Афганистан, убеждали они своих коллег, «не поддержать кабульский режим с применением силы», то можно потерять его, и тогда американцы создадут «зеленое подбрюшье» под нашими среднеазиатскими республиками и будут угрожать территориальной целостности Советского Союза.

И эта версия выглядит неубедительной и даже надуманной. Ведь в течение долгих-долгих лет афганский нейтралитет надежно защищал территориальную целостность Советского Союза, не позволяя никому возводить на афганской земле «зеленое» или какое-нибудь другое «подбрюшье». Так что «страшилки», озвученные Ю. Андроповым и поддержанные А. Громыко, выглядели попыткой выдать желаемое за действительное. А подняли они руки «за» только потому, что прекрасно понимали, что голосование будет «заданным», предрешенным. Не случайно на принятом «пятеркой» рукописном постановлении появились, неизвестно как, подписи членов Политбюро, которые не присутствовали на кулуарной встрече, но покорно подписавшись «за», обеспечили генсеку и главному идеологу необходимые две трети голосов.

Что касается пятого участника кулуарной встречи Д. Устинова, он особо не напрягал себя, будучи уверенным в том, что через три-четыре месяца советские войска, успешно решив поставленные им задачи в Афганистане, под фанфары вернутся на родину.

Как заметил академик Б. Чазов, главный врачеватель партийных иерархов: «Единственной ошибкой Устинова, которую он, как мне кажется, до конца не осознал, была афганская война. Плохой политик и дипломат, он как представитель старой сталинской «гвардии», считал, что все вопросы можно решить с позиции силы. Если я видел, как метался в связи с афганской войной Андропов, понявший, в конце концов, свою ошибку, то Устинов всегда оставался невозмутимым и, видимо, убежденным в своей правоте».[224]

Стремление Старой площади понадежнее «спрятать» от всех и вся подоплеку своей политики в отношении южного соседа превалировало во всем, что затрагивало афганскую тему. Это отчетливо просматривалось как в совсекретных указаниях Политбюро ЦК КПСС, так и в официальных контактах с внешним миром, в том числе на высшем уровне.