– Сказал, что не оставит меня, все устроит... Что он любит меня... И вот в самый ответственный момент, когда я замывала здесь первую кровь... в этот момент позвонили вы... И начали расспрашивать меня о Желтковой.

– Кстати говоря, я спросила, не знаете ли вы Желтковых, если дословно. А вы ответили, что не знаете никакой Желтковой.

– Да? Надо же...

– А когда я спросила, ваш ли это дом, вы ответили: «Да, мой. Теперь – мой...» «Теперь», понимаете? Словно до этого он был не ваш!

– Да... а потом вы спросили про Юдина. Когда вы ушли, я испытала чувство облегчения. Пронесло, подумала я. Но как, почему вы вернулись? Где еще я совершила ошибку?

– Нигде. Просто я почувствовала себя плохо, вернулась, чтобы попросить вас о помощи, но в холле, вот там, потеряла сознание. А когда пришла в себя, услышала голоса, пошла на звуки, они доносились отсюда, и увидела вас с Игорем, хлопотавших над трупом...

– Что теперь с нами будет?

– Я не судья.

– Если я верну все деньги? И вообще – что это за деньги? Чьи они?

* * *

Лиза вздохнула. Сейчас, когда она держала в руках последнюю ниточку в расследовании дела об исчезновении тайлеровских денег, когда все убийства, которыми они занимались, были раскрыты и она знала все чудовищные мотивы этих преступлений, ее охватила такая тоска, что она чуть не разрыдалась.

* * *

– Валя, то, что вы совершили, пусть останется на вашей совести. Я бы могла промолчать, но все же скажу: если бы вы не взяли эту сумку, осталась бы жива молодая поэтесса – Любовь Горохова. Но не факт, что она не убила бы себя сама, позже. Одна еврейская семья сейчас вместо того, чтобы лакомиться баварскими колбасками с капустой, ела бы русские котлеты с картошкой, но зато в широких карманах наркоторговцев снова бы зашелестели пахнущие ночной клубной жизнью деньги, а группа строителей-гастарбайтеров начала бы выкладывать стены нового цеха по производству синтетических наркотиков... Все настолько относительно в нашем мире, что трудно сказать, изменился ли этот мир к лучшему после вашего поступка или нет... Одно я знаю точно – вы были бы настоящей преступницей в том случае, если бы эти деньги предназначались на благие цели. А так... Я на вашем месте (а я не скрываю, что легко могла бы на этом месте оказаться, поскольку я тоже человек) оставила бы себе этот прекрасный дом, удочерила бы девочку, а остальные деньги потратила на благотворительность. Тем более что деньги-то, по большому счету, не такие уж и большие. Наши чиновники воруют гораздо больше и спокойно себе спят по ночам.

– А труп? Что нам с ним делать?

– Юдина же не вы убили, а Шторин, его подельник. Он сейчас напуган, а потому непременно совершит ошибку. И его поймают, обязательно. Так что живите себе спокойно, теперь-то вас уж точно никто не потревожит.

– Но как же мы сможем объяснить, что Юдина убили именно здесь, в этом доме?

– Все очень просто. Юдин – профессиональный альфонс. Его попытка завязать с вами, богатой женщиной, знакомство очень даже хорошо укладывается в эту схему. Шторин же, подозревая его в том, что именно он украл деньги и вы – его сообщница, набросился на него с обвинениями... Ну а дальше вы и сами все видели.

Она позвонила Мирошкину:

– Сережа, Юдин в Зоналке. Убит. Записывай адрес! И еще – не спускайте глаз с Аркадия Шторина! Уверена, что его брат Николай, перед тем как исчезнуть, приедет к нему за деньгами.

* * *

На пороге террасы возник Игорь. Он с трудом сдерживал волнение и взглядом спрашивал Валентину, что их ждет, насколько опасно все то, что произошло с ними.

* * *

– Я приготовил омлет. С помидорами... Понимаю, что все это звучит здесь несколько неуместно. Но и вам не следовало беседовать, находясь в этом месте, рядом с трупом.

– Омлет? А по-моему, звучит очень даже уместно, – оживилась Лиза, и все вокруг каким-то волшебным образом преобразилось, наполнилось жизнью. Сейчас, когда она узнала историю любви этих двух людей, мир уже не казался ей таким мрачным. – А омлет с помидорами – так это вообще классика!