— Покажи, — я усмехнулась, указывая своему помощнику на его человеческие, а не призрачные руки.

— Я так отвык что-то делать руками! — смутился хранитель.

— Вот и представился тебе случай, вспомнить, как это здорово! Прошу! — подтолкнула его тихонько к пентаграмме.

Пусть сам попробует без чертёжных инструментов нарисовать на земле нормальный знак. А то привык отнекиваться, ссылаясь на свою призрачность.

Пока Гораций правил линии, я стала вычерчивать знаки внутри пентаграммы, всё время сверяясь с рисунками в тетради. Это у меня получалось гораздо лучше. Узоры я любила рисовать с детства, как любая девочка.

Наконец, магический знак был закончен. Мы с Горацием скрупулёзно проверили все линии, все знаки, все штрихи ещё раз. Придраться было не к чему.

— Приступим? — голос мой дрогнул.

Не уверена в успехе? Боюсь того, что может произойти? Трушу? Нет! Нет! И нет!!! Любой результат лучше, чем оставаться здесь!

— Не бойся, Алфея…

Я отпрыгнула от него метров на пять, напряжённо вглядываясь в лицо.

— Как ты меня назвал?

Ещё не хватало, что бы сволочной маркиз взял меня в заложницы тогда, когда я ему доверилась, как хранителю! И голос у него, как у Горация, и выражение лица больше напоминает ужимки призрака, но имя…

— Алфея… — повторил мужчина, глядя на меня с недоумением. — Боги! Прости Петра, просто имя Алфея мне нравиться гораздо больше…

Я облегчённо вздохнула. Лотар не знал, что невеста Вольфа Петра и я — одно и то же лицо. По крайней мере, я так думала.

— А мне больше нравится Петра! — сообщила ему обиженно. — Мы же договаривались.

— Как скажешь, моя королева! Не сердись, — протянул он мне руку в знак примирения. — Начнём?

— Да…

Мы встали в центр пентаграммы. Я сосредоточилась на концентрации силы, стараясь больше ни о чём не думать, но какой-то неразрешённый вопрос, какая-то свербящая подсознание мысль всё время мешала мне, не давая покоя. Я жестом попросила Горация подождать немного, пытаясь разобраться в том, что меня беспокоит. Огляделась. Кроме нас в степи больше никого не было. Далеко, в лесу, люди были… Стражники. Но не они вызывали мою тревогу. Я ещё раз посмотрела на своего помощника и почти упала духом.

Как бы мне не было горько признавать, но именно Гораций был причиной терзавших меня сомнений. Надо было что-то срочно решать. Я не могла начать пространственный переход, имея в напарниках неизвестно кого!

— Гораций… как зовут нашего ректора?

— Генрих фон Вальдек. А в чём де… Ты мне не доверяешь? — удивился хранитель.

— Я не знаю… Меня что-то в тебе беспокоит… и я, да, боюсь, идти хлор знает с кем!

Гораций потупился. Мне было стыдно за своё недоверие к нему, но и интуицию свою я не могла просто так игнорировать. Мужчина молчал несколько минут, и я уже была готова положиться на 'авось' и 'будет, что будет', но он вдруг произнёс.

— Ты права…

— В чём? В чём я права? Ты не Гораций? Или ОН каким-то образом влияет на тебя?

— Я — Гораций! Я полностью владею ситуацией и… этим телом! А Лотар больше никогда в жизни не причинит тебе вреда!

— Погоди… — я пыталась переварить информацию и найти в ней то, что не вписывалось в схему: 'Призрак в теле человека'. — Ты полностью владеешь телом… Ты что… Охлореть! — ошарашено глядя на смущённого мужчину, я всё никак не могла поверить, что этому аферисту удалось проделать ТАКОЕ! — Ты прочёл над ним заклинание рыцаря — хранителя?!

— Прочёл!.. А что, ты его победила? Победила! Мне тело было нужно? Нужно! Вот я и подумал, что таким невинным способом мы убиваем сразу… трёх зайцев!

— Трёх?

— Да. Избавляемся от Лотара навсегда! Используем его тело для перемещения домой! Ну, и я… теперь живой, молодой… дееспособный!

— Ему уже за тридцать, — отчего-то ляпнула не к месту.

— Пустяки! Мне уже за двести! Прости, что сразу тебе не сказал! Думал, ты не одобришь.

— Не знаю… Может, и одобрила бы… Погоди, а в какой амулет ты его поместил? Опять в камень?

— С ума сошла?! — неожиданно возмутился Гораций. — Камушек будет моим талисманом. Отдай его, а? — Я протянула ему булыжник, с которым не расставалась почти девять дней. — А его я сюда… хм, разместил, — он вынул из-за пояса чугунное недоразумение, носящее в этом мире гордое название — пистолет.

Я хихикнула. Вот жил человек коряво, и такой же неуклюжий амулет получил после перевоплощения. Судьба…

— Теперь мой вопрос исчерпан. Можно возвращаться!

— И как ты догадалась? — заинтересованно посмотрел на меня Гораций.

Как, как? В таком взвинченном состоянии от своей тени шарахаться хочется, а уж подозрительное поведение других людей просто вгоняют в панику! Так, это у меня что, паника была?…

— Что это такое на штурвале?

— Целлофан. Ты не представляешь, сколько микробов у людей на руках.

— Каких микробов?

— Тебе лучше не знать.

'Авиатор'

Заклинание перехода через пентаграмму было не столько сложным, сколько энергоёмким. Но моих сил и сил Горация хватило на то, что бы прорваться в родной мир. Сам переход длился не более пяти секунд. Я ощутила тянущую пустоту под рёбрами, сердце удивлённо ёкнуло, уши заложило, как при посадке самолёта, и всё резко закончилось.

Я почувствовала под ногами песок и начала заваливаться на спину, так как нам с Горацием вдруг стало тесно вдвоём в пентаграмме, но сильные мужские руки удержали меня от падения.

— Спасибо…

Вцепившись в тёмную мужскую куртку, как утопающий в болоте в чахлую осинку, я пыталась совладать с бурей эмоций, которые продолжали клокотать в моей душе. Но теперь это были совершенно другие чувства. Облегчение. Радость. Счастье… Я ещё ничего не видела, но уже чувствовала, ставшим почти родным, запах пустыни, ощущала ласковое прикосновение ветра, слышала приглушённые голоса…

Мы смогли! У нас получилось!

— Петра… ты вернулась, девочка моя, — жарко шептал мне в ухо Вольф, сжимая в объятиях до хруста костей, — вернулась…

Почему-то меня совершенно не удивил тот факт, что, переместившись в родной мир, я тут же оказалась в плену у мужа. Просто по-другому и быть не могло.

— Вернулась…

Теплые, родные губы коснулись моего лица.

И ничего больше не надо для счастья… Ни славы, ни величия, ни богатства… И мир лежит у твоих ног, и солнце светит только для тебя, и родное сердце бьётся рядом, и жизнь прекрасна и удивительна!

— Как хорошо дома! — где-то, совсем рядом, воскликнул Гораций.