читать несколько строчек. Объяснения Рина имели логику, и она бы признала, что злилась зря, если бы не другие обиды.

– Я отправил письмо вчера. Никого не оказалось дома, и почтарь принес его обратно, поскольку Голодному дому бесполезно оставлять послания.

– Почему же?

– Он перенял нелюбовь к почте у одного из бывших жильцов и сразу уничтожает ее, – ответил Рин и, кивнув на конверт, спросил: – Так вы передадите письмо или мне еще раз отправить почтаря?

Флори согласно кивнула. От волнения во рту пересохло, и ей казалось, что она не может говорить, однако через силу и боль, с которой слова царапали горло, все же произнесла:

– Вы всегда находите себе оправдания. Интересно, как вы объясните, что едва не опоздали на суд с заключением? Подсчитывали, стоит ли рисковать своей властью ради жизни одного лютена?

– Да что вы несете?! – гаркнул Рин, швырнув на стол карандаш, что до этой секунды крутил в руках. Грифель откололся и покатился по глянцевой столешнице, нарушая безупречный порядок рабочего места. Вот так же и рассерженный возглас Рина был осколком, испортившим идеальный образ.

В кабинете повисла напряженная пауза. Когда домограф снова заговорил, голос его стал спокойным и размеренным, как прежде.

– Я задержал заключение, потому что делал второе.

– Для чего?

Он медленно встал со своего кресла и, упершись руками в столешницу, наклонился к Флори, чтобы она могла разобрать его тихую речь.

– Потому что настоящее заключение привело бы Дарта прямиком на виселицу. – Он сделал паузу, позволяя осмыслить сказанное. – Мне пришлось подделать все замеры, чтобы заключение было оправдательным. А настоящее, вот так сюрприз, говорит о том, что Дарт испытывает к кому-то взаимные чувства.

Флори отпрянула от него, будто обожглась. В тот же миг все факты сложились в голове в образ по имени Лиза. Вероятно, в суде она открещивалась от Дарта нарочно, чтобы никто не раскрыл их тайну. На людях они и впрямь ничем не выдавали себя, но одна подслушанная ссора все меняла. Чашки в библиотеке, таинственный информатор и ночное исчезновение, о котором Дарт и словом не обмолвился, упрочили ее уверенность. Делиться догадкой с Эверрайном Флори не стала. Он и без того выглядел злым и взвинченным.

– Я нарушил свой Протокол, чтобы спасти Дарта от виселицы, – сквозь зубы процедил Рин. – И если еще хоть раз услышу упрек, что я бездушный и двуличный карьерист, клянусь, Флориана, я выставлю вас за дверь.

– Простите, – выдавила она, сгорая от стыда и раскаяния за то, что позволила себе обвинить человека, не разобравшись. – Я не знала.

– Никто и не должен знать, – отрезал Рин и смерил ее многозначительным взглядом, не отводя его, пока она не кивнула в знак понимания.

Наблюдая, как он открывает ящик стола и что-то ищет, Флори гадала, в какую нелепую ситуацию попадет на сей раз. Свернутый квадратом пергамент, опоясанный зеленой лентой, сбил ее с мысли.

– Буду рад, если вы разделите с моей семьей встречу Ярмарочной недели, – с этими словами Рин вручил Флори приглашение. – Надеюсь, это вернет нашему общению дружеский настрой.

Получить приглашение на праздник после всего, что они наговорили друг другу, было вдвойне неловко, но отказаться Флори не посмела.

Преисполненная самых разных чувств, она отправилась в Голодный дом, разложив бумагу по разным карманам. В левый ее рука ныряла всю дорогу, будто проверяла, не исчез ли свернутый в квадрат пергамент. В правом лежало письмо для Дарта. Слова Рина его явно не впечатлили, а приглашение на семейный праздник, куда не забыли позвать и Десмонда, и вовсе вызвало нервный смех.

– Он ни за что не пойдет! И Рин об этом знает.

– Ну почему? Возможно, я смогу его уговорить.

– Что ж, с удовольствием понаблюдаю за твоими попытками.

Вечером, сидя в плетеном кресле, Дарт с коварной ухмылкой предвкушал ее провал, а Флори никак не могла поймать подходящий момент, чтобы вмешаться в разговор. Развалившись на траве, Дес сетовал на бессонную ночь и убытки. Страждущих строителей оказалось слишком много, в таверне начался настоящий хаос, и даже Лу вышла из кухни, чтобы помочь стаканщицам разносить бесплатную выпивку.

– Пришлось заплатить двойное жалованье. Я пытался поспорить, но меня тут же заткнули.

– А я думал, ты всегда побеждаешь в спорах, – поддел его Дарт.

– Всегда. Кроме тех случаев, когда противник вдвое больше и сильнее меня. Тогда я предпочитаю компромиссы, – ответил Дес и сел, принявшись доставать из волос травинки.

Воспользовавшись паузой, Флори торжественно объявила:

– Рин приглашает нас завтра на праздник! – Никакой реакции не последовало. Десмонд продолжил самозабвенно выуживать травинки из своей взлохмаченной шевелюры. – Дес! Слышишь? Нас приглашают.

– Во мне, конечно, много недостатков, но глухоты и слабоумия среди них нет, – проворчал он.

Поджав губы, Флори протянула ему приглашение, чтобы он прочитал сам. Дес неохотно принял помятый лист и зажал двумя пальцами на манер сигары, вопрошающе глядя на Флори. В лучах закатного солнца его карие глаза отливали бронзой.

– Там и твое имя есть.

– Что, так и написано: «Десмонда с собой не берите»?

Пока Флори объясняла, что он тоже приглашен и почему должен пойти, Дес сложил из пергамента самолетик и запустил прямиком к ней. Она поймала его на лету и принялась бережно расправлять.

– Увы, я буду занят. У меня аудиенция с крысами. Они жрут овощи в подвале.

– Я же говорил, – хмыкнул Дарт, обращаясь к раздосадованной Флори.

На этом попытки уговорить Деса закончились. Вскоре он попрощался и ушел, перемахнув через изгородь. Флори тоже собралась уйти – в доме ее ждали платья, которым следовало придать подобающий для праздника вид. Но все планы нарушил один небрежный вопрос Дарта:

– Не хочешь прогуляться в Корень-дом?

С севера Пьер-э-Металь граничил с лесными землями – там и скрывался Корень-дом. Дарт весьма размыто пояснил сущность безлюдя. Когда заповедный лес начали вырубать, в городе нашелся храбрец, бросивший вызов уничтожителям; чтобы всегда быть начеку, этот отчаянный человек поселился в лесу, под сенью старого погибающего дуба. Вскоре он бесследно исчез, и никто не смог найти его: ни живым, ни мертвым. Много лет землянка простояла пустой, пока не стала безлюдем.

Рассказ Дарта оборвался в тот же момент, когда закончилась городская дорога и началась лесная тропа. Земля, напитанная влагой после ночного дождя, проваливалась под ногами, и Флори казалось, будто она шагает по ватному одеялу. Затем пришлось пробираться через заросли неведомых колючек, превративших подол ее платья в игольницу. Она на ходу пыталась отцепить шипы, царапающие кожу, и не в первый раз сожалела о том, что послушала Дарта.

Сумерки опускались на землю, как тяжелый