Она скорей услышала, чем увидела, что он усмехнулся.

— Значит, у вас в Охии действительно есть муж?

— Я не хочу об этом говорить! — Мариэль решительно развернулась и зашагала в сторону палатки.

— Так вам снова расхотелось есть?! Обещаю, что ни о чём не спрошу, — громко прошептал ей вдогонку ван Мид, и, не дожидаясь её ответа, догнал её и легонько взял за локоть, — Можно я проведу вас к моему костру, только сейчас кроме сушеной рыбы ничего не могу предложить.

— Опять рыба? Ладно, я попытаюсь, — понуро согласилась Мариэль.

Немного подкрепившись, греясь у огня, она долго смотрела на океан, освещаемый слабым светом луны. Волны, вздыхая, накатывались на берег, а Мариэль казалось, что она слышит, как вздыхает во сне Орланд. Чтобы немедленно прогнать эти мысли она спросила:

— Итан, а на кораблях ещё остались люди?

— Нет, все до одного сошли на берег. Я думаю, мы оставим их здесь, надеюсь, ваши охийские друзья не сожгут их, хотя … зачем они нам теперь? Если мы пойдем в сторону лесов, кораблям там пристать негде, слишком скалистый и обрывистый берег, не подойдешь, можно напороться на подводные скалы, мы проплывали там, я знаю.

— Нужно отправляться завтра, прямо с утра, мы месяц будем добираться туда пешим ходом, — продолжая бороться со своими грустными мыслями, проговорила Мариэль.

— Жаль, лошадей мы с собой не смогли захватить. Завтра так завтра! Соберем всё необходимое с кораблей и отправимся.

— А почему я нигде не видела среди азаронцев маленьких детей, только подростки? — неожиданно для себя вспомнила Мариэль, это действительно сильно удивило ее, когда она ехала через их лагерь.

Итан ван Мид долго смотрел на огонь молча, языки пламени отражались в его глазах, придавая химерность его образу.

— Тяжести странствий, голод, штормы, болезни, привели к тому, что маленькие дети стали умирать или рождаться мертвыми. За последние несколько лет, у азаронцев не родилось ни одного ребёнка, я имею в виду живого и здорового ребёнка. Люди думают, что это продолжает действовать проклятие Диназы.

Несмотря на жар костра, от его слов у Мариэль по спине пробежал холод.

— Жуткие вещи! Я не думаю, что это проклятье. Когда люди осядут в новых землях, всё снова образуется. А куда подевались драконы и их наездники?

— Приспешники Пилатиона скрылись, возможно, вернулись на острова. Не станем же мы пускать им в вдогонку корабли, их мало и они для нас не угроза.

На следующий день, взвалив на себя все пожитки, какие только можно было с собой унести, азаронцы двинулись в путь. Уже привыкшие к трудностям люди, не ропща на усталость, шли и шли. Мариэль не спеша, ехала впереди на своей единственной лошади или устав сидеть в седле, шла пешком как все. Она лишь присутствовала среди них, но тем самым вселяла в людей надежду на завтрашний день, они видели впереди цель и упорно двигались к своей мечте, к своему новому дому и новой, такой уже забытой нормальной жизни. Командовал всем ван Мид, аккуратно и умело, перебрав на себя все бразды правления. Сколько нужно пройти, где остановиться на ночлег, раздобыть пищу, всё он держал под своим контролем. Мариэль была даже благодарна ему за то, что он решает все эти сложные проблемы, а ему это было в радость. Она в основном целыми днями была погружена в свои мысли и не увлекалась разговорами с ним. Её взор был больше как бы обращен внутрь себя, на своё будущее дитя, о нём были её размышления и об его отце. Думая об Орланде, горькая обида за себя и за их малыша целиком заполняла её душу, из-за того, что он даже не попытался понять и выслушать её и узнать о будущем сыне. И, тем не менее, она страшно тосковала по нему, ей хотелось хоть на минутку снова увидеть своего лорда, услышать его голос. Но Орланд казалось, окончательно вычеркнул её из своей жизни. Тому доказательством стало доставленное послание охийского гонца, через две недели после начала их пути. Послание было от Вааса.

«Мариэль, мой долг сообщить тебе, что Орланд покинул Охию через десять дней после окончания войны. С небольшим отрядом своих людей, обученных мореплаванию он сел на корабль и отправился неизвестно куда. На прощание он сказал, что больше его в Охии ничего не держит, и он очень долго собирается путешествовать по миру, а вот вернется ли он, не знаю».

Нельзя сказать, что это удивило её или огорчило ещё больше, чем она уже была огорчена. Дальше уже просто было не куда, её горькие глубокие душевные терзания из-за седьмого лорда подошли к своему пределу. Это окончательно подтвердило её тягостные мысли о разрыве, об их разбитых запутавшихся чувствах, о конце того счастья, что было у них с Орландом.

Она в отчаянии бросила послание в огонь. От бешено колотившегося сердца острая боль пульсировала в висках, но она уже не плакала, не было больше сил лить слёзы украдкой и по ночам. Мариэль замкнулась в себе, спрятала свою любовь и боль где-то глубоко в сердце и с надеждой бесстрашно смотрела вперёд.

Итан ван Мид всё время наблюдал за ней на расстоянии, но вопросов об отце ребёнка он больше не задавал и не спрашивал, почему временами у неё были такие красные глаза, хотя каждый раз замечал это, слегка поднимая удивленно бровь. Она постоянно чувствовала на себе его пристальный изучающий взгляд холодных серых глаз. В пути о ней хорошо заботились. Азаронцы с благоговейным трепетом относились к своей молодой королеве, только она спала в палатке на удобном тюфяке, тепло укутанная от холодных весенних ветров, её старались накормить самым лучшим, что только могли добыть. И Мариэль заметила, что азаронцы проявляют заботу о ней совершенно искренне, а не по приказу ван Мида.

Наконец, они шли по древним лесам хатов. Путь затруднялся непролазными чащами, приходилось часто останавливаться и разведывать новую дорогу. Их поход затягивался, но Мариэль это не расстраивало, она любила этот лес, могучие вечнозелёные ели, вековые дубы, дрожащие клёны. Лес проснулся и набухал зелёными почками, взволнованно и радостно встречал возвращающихся птиц. Этот зелёный лес был её давним другом, ей было так спокойно и уютно среди его колышущихся ветвей, на земле лесного народа она была своей.

— Итан! Я думаю, вы понимаете, что мы идем по чужим для вас землям. Этот лес принадлежит лесному народу, вы здесь гости. Люди должны бережно относиться ко всему, что их окружает в этом лесу, не рубить без надобности живые деревья, не вытаптывать травы, не истреблять животных, всё это здесь неразрывно связано с хатами, — тоном не подлежащем возражению произнесла она, оборачиваясь к идущему за её конем ван Миду.

— А вы опять отгораживаетесь от своего народа? Значит мы здесь гости, а вы нет? Увы, летать и питаться воздухом люди не могут. Боюсь, мы не сможем обойтись без дров, без мяса и вытоптанных полян после ночлега. Если мы встретим ещё одних ваших друзей хатов, обязательно принесём им свои глубокие извинения! — ответил он непривычно резким тоном.

Мариэль мысленно пыталась установить связь с хатами, но они молчали, и лес тоже молчал. Для себя она решила, что, защищаясь от чужестранцев хаты, закрыли все проходы и каналы связи, и Мариэль оставила все попытки наладить с ними контакт. Она только следила и не переставала напоминать азаронцам, чтобы они достойно вели себя на чужой территории и старались побыстрей перейти эти леса.