Такого поворота событий Стрэтчен никак не ожидал.

— Да, — признался он. — Я удивлен.

— Конечно, это необычно, — подхватил начальник полиции, — но как вы сами отметили, в округе из-за каждого угла может торчать чей-нибудь любопытный нос. Как бы то ни было, теперь, когда вам об этом напомнили, вы по-прежнему намерены утверждать, что не ездили туда?

— Хм, нет… Я нечаянно забыл об этом. Я поехал… Я думал…

— Вы поехали к дому Кэмпбелла, мистер Стрэтчен. К слову вас там видели. Зачем?

— Я подумал, что могу застать Фаррена там.

— Почему?

— Ну… Он крепко недолюбливал Кэмпбелла, и я вдруг подумал, что Фаррен захочет разыскать его.

— С вашей стороны было странно так подумать, не так ли?

— Да нет, почему же? Наоборот, странно было бы притворяться, что они с Кэмпбеллом ладили между собой. В тот вечер у них произошла ссора…

— Да, но вы в тот момент еще не могли этого знать, мистер Стрэтчен. Итак, говорите, вы продвигались из Балма в Тонгланд, нигде не останавливаясь и ни с кем не заговаривая в Керкубри?

— Все верно. Я же понимал: речь идет о возможном самоубийстве.

— Понятно. Я просто спросил. В записке мистера Фаррена не было ничего, что наводило на мысль о том, что он может отправиться на поиски мистера Кэмпбелла?

— Решительно ничего.

— Мистер Стрэтчен, я обязан предупредить вас, что если вы будете продолжать скрывать правду, то рискуете навлечь на себя серьезные неприятности. Нам известно содержание записки.

— Неужели? — Стрэтчен пожал плечами. — Если знаете, зачем спрашиваете?

— Мы спрашиваем затем, чтобы получить независимое подтверждение известных фактов, мистер Стрэтчен. И должен заметить, что подобным отношением вы осложняете ситуацию для нас и для мистера Фаррена.

— Если Фаррен рассказал вам… Ладно, тогда скажу… В записке упоминался Кэмпбелл. Я решил посмотреть, нет ли Фаррена у него, и если нет, то предупредить Кэмпбелла.

— Предупредить? Значит, вы восприняли угрозы Фаррена настолько серьезно?

— Ну, не настолько… Однако оба они весьма вспыльчивы, мне пришло в голову, что было бы в высшей степени нежелательно допустить их встречу в подобном настроении. Не исключено, что они могли всерьез подраться, что было бы совсем уж скверно.

— И что же, вам удалось его предупредить?

— Дома никого не оказалось. Я постучал в дверь и затем, поскольку в мастерской было темно, вошел.

— То есть дверь была открыта?

— Нет, но я знал, где лежит ключ.

— Это что, общеизвестно?

— Откуда мне знать? Просто я часто замечал, как Кэмпбелл, заперев дверь, прятал ключ в небольшую выемку за водосточной трубой.

— Ясно. Итак, вы вошли?

— Да. Внутри оказалось довольно чисто — все убрано: не похоже, чтобы Кэмпбелл был дома. Нигде не оказалось грязных тарелок, не валялись тряпки или что-нибудь подобное. Я поднялся наверх, в спальню — там тоже никого. Я оставил Кэмпбеллу записку на столе и ушел, заперев дверь и положив ключ туда, откуда взял.

Начальнику полиции стоило огромных усилий не показать, насколько ошеломляющий эффект произвела на него эта деталь рассказа, и спросить нейтральным тоном:

— Что конкретно было в записке?

Поскольку Стрэтчен, казалось, испытывал сомнения в необходимости продолжать, Максвелл, с большей уверенностью, чем ощущал на самом деле, добавил:

— Постарайтесь на этот раз вспомнить поточнее, мистер Стрэтчен. Как видите, иногда мы способны проверить сказанное.

— Да, — холодно согласился Стрэтчен. — Я вообще удивлять, как это еще не услышал от вас о записке.

— Итак, вы, само собой, решили, что Кэмпбелл получил послание и позже уничтожил его?

— Поначалу я так и думал, — сказал Стрэтчен, — потому и счел, что весь сыр-бор насчет ночи понедельника не стоит выеденного яйца. Если Кэмпбелл вернулся домой, значит, он был еще жив после того, как я его видел. Он ведь позавтракал, верно? По крайней мере, я так понял. Значит, прочитал записку и избавился от нее.

— Но теперь вы думаете иначе?

— Ну, если вы забрали записку, то очевидно, что он ее не получил. А если бы вы нашли ее на мертвом теле, уж конечно сразу выложили бы карты на стол.

— Я не упоминал время, — снисходительно сказал Максвелл, — когда мы завладели запиской.

По какой-то причине эта реплика, казалось, смутила его собеседника, и он промолчал.

— Ну а теперь, — снова приступил к допросу начальник полиции, — не хотите ли рассказать, что именно вы написали? У вас было достаточно времени, чтобы это обдумать.

— Чтобы что-нибудь сочинить, хотите сказать? Хм, не собираюсь ничего придумывать, но сейчас, пожалуй, уже и не вспомню содержание слово в слово. Думаю, я написал что-то вроде: «Мистер Кэмпбелл! Я несколько обеспокоен в связи с Ф. Он сильно на взводе и угрожает расправиться с вами. Какие бы основания злиться на вас он не имел (вам лучше об этом знать), я все же счел разумным вас предупредить, чтобы были начеку» и поставил свои инициалы.

— И после этого вы утверждаете, что не восприняли угрозы Фаррена всерьез? Как тогда объяснить, что вы предупредили о намерениях своего друга человека, который был вам неприятен?

— А в чем дело? Я больше заботился о Фаррене, чем о Кэмпбелле. Не хотелось бы, чтобы у него возникли проблемы: обвинение в нападении, например, или что-то в этом роде.

— И все же ваш поступок представляется не вполне логичным, мистер Стрэтчен. Часто ли Фаррен угрожал Кэмпбеллу?

— Время от времени он высказывался довольно агрессивно.

— А когда-нибудь на него нападал?

— Нет. Они только ругались.

— Я что-то слышал об одной такой ссоре, около шести месяцев назад.

— Да, было дело. Только она ничем не закончилась.

— В любом случае, вы сочли необходимым написать записку такому человеку как Кэмпбелл, печально известному грубым и вспыльчивым нравом. Факт говорит сам за себя, не находите? Что же было дальше?

— Я добрался до Критауна и завернул на дорогу, ведущую в холмы. Оставил машину неподалеку от Фолби — дальше там не проехать — и пошел пешком, по пути выкрикивая имя Фаррена. Ночь была безлунной, но светили звезды, а я захватил фонарик. Дорога известна мне довольно хорошо, хотя полноценной дорогой назвать эту пастушью тропу, конечно, нельзя. Подобравшись к заброшенным рудникам, я начал осматривать окрестности внимательнее. Через некоторое время мне почудилось движение, и я снова стал кричать. Оказалось, что в зарослях действительно кто-то был. Человек побежал, я нагнал его, взял за плечо и спросил: «Господи, Фаррен, это ты?», а он заорал: «Что, черт подери, тебе нужно?»