Фейри так много — больше, чем мне казалось; они стремительно проносятся мимо, яростно и возбужденно сверкая чересчур острыми зубами. На них в основном золотые и зеленые одежды, в тон угасающему летнему лесу, под ними — лошади всех возможных (и невозможных) мастей. Из грив некоторых скакунов бесконечным фонтаном брызжет вода, а у других есть клыки — смертным лошадкам не хватает именно таких пугающих зубов.

Шум такой громкий, что звуки не сливаются в какофонию, а наоборот, разделяются, и я слышу наслоение отдельных элементов: лошадиное ржание, лай гончих, болтовню и восторженные крики фейри…

И знакомый смех. Я ищу его источник, но все движется слишком быстро. Олани скачет на серебристом коне и так смеется с запрокинутой головой, словно она одна из них.

— Олани! — Мне удается подняться; я сгребаю юбки руками, открывая ноги.

Но если она среди охотников…

Облегчение от того, что я ее нашла, молниеносно сменяется паникой. Нужно помешать Олани убить Исольду. С каждым мучительным шагом я чертыхаюсь, но все равно ковыляю ей наперерез и надеюсь, что она меня заметит.

— Олани!

Что-то сильно дергает меня за руку, из горла вырывается крик, и я взлетаю в воздух. Секунда невесомости — и я приземляюсь, причем так, что, похоже, основательно травмирую спину.

Я продолжаю орать, но уже Олани в ухо, сидя на лошади позади нее. Потом замолкаю и вцепляюсь в целительницу трясущимися руками. Фейри-лошадь скачет так быстро, что мне даже страшно представить, что бы со мной случилось, попади я под ее копыта.

Переведя дыхание, я снова обращаюсь к Олани. В груди нарастает незнакомое чувство: надежда. Может, она уже сама разбила чары. Может, она меня узнала. Может, она спешит вместе с охотниками, чтобы спасти Исольду.

— Ты вовремя! Охота в самом разгаре! Мы почти ее поймали!

А может, и нет.

— Олани! — Отчаянно повторяю попытку до нее достучаться. Я так сжимаю ребра Олани, что ей уже должно быть тяжело дышать, утыкаюсь ей в плечо. На целительнице дублет цвета травы, так щедро расшитый цветами, листьями и птицами, что может считаться доспехом. Она держит в руке острейшее копье. — Олани, это я! Ты меня узнала?

Определенно нет. Мы обгоняем зеленокожую фейри на изумрудной лошади, и Олани победно хохочет.

Нужно ее остановить. Нужно встряхнуть ее посильнее, чтобы она очнулась, вырвать поводья из рук. Но это пустая затея, потому что только на лошади я сейчас могу догнать Исольду. Я выкрикиваю имя Олани снова и снова, до боли в горле, потому что больше ничего не получается. И еще — мне никак не отделаться от ощущения, что если останавливать Олани с помощью магии, то будет только хуже.

Фейри впервые обращают на меня внимание. Им было плевать, пока я была зачарованным подменышем или притворялась одной из них, но теперь я начинаю портить игру — и потому сама становлюсь мишенью.

Мне представляются две одинаковые чернобурки, заливающие багровой кровью немыслимо зеленую траву, и подкатывает дурнота. До этого не дойдет.

Олани гонит лошадь быстрее и быстрее. Лица фейри расплываются, когда мы проносимся мимо них. Кто-то глядит с завистью, но большинство ее подбадривает. Вдруг до меня доходит: они хотят, чтобы она убила Исольду. От этой мысли сводит желудок. И она тоже хочет. Вон как скачет — нетерпеливо приподнимаясь в седле, с копьем наготове.

И я ничего не могу поделать. От напряжения у меня трясутся руки. Все болит, дыхание непроизвольно становится рваным. Сердце стучит быстрее лошадиных копыт, бешено и отчаянно. Я внимательно смотрю лошади под ноги, мечтая, чтобы мое зрение было острее, чем у Олани и чем у фейри. Я обязана первой увидеть лису.

Интересно, Исольда понимает, что происходит, или ее личность затерялась под слоями животного страха? Интересно, моя сестра еще помнит, кто она?

Мы обгоняем остальных охотников, впереди фейри с охотничьим рогом, впереди собак. Они возбужденно лают и хватают лошадей за ноги, но мы держим темп. Мы почти вырвались вперед всех, но слышим и вопли, и визги — как собак, так и фейри. И нас еще могут догнать.

На нашем пути мелькает быстрая тень, ныряет под упавшую ветку. Позади снова трубит рожок.

Конь припускает, теперь уже вслед за Исольдой. Она так близко, что я вижу подушечки ее маленьких лап, когда она скрывается в кустах; она задыхается, сверкают острые зубки, блестят белки́ расширенных в страхе глаз.

— Исольда! — кричу я, слабо надеясь, что звук ее имени разрушит чары. — Это я! Я здесь! — Мне так хочется пообещать, что я не позволю причинить ей вреда, но это будет ложью.

Олани напряженно наклоняется вперед, словно ее усилия заставят лошадь скакать быстрее. Если я хочу сломать заклятие, сейчас самое время. Я пытаюсь сосредоточиться и призвать магию.

Да, безрезультатно.

Глаза закрыть я не могу, потому что мне нужно видеть Исольду. Отстраниться от окружающего шума — тоже, потому что мне нужна любая подсказка, любой намек на то, что случится дальше. Я не могу…

Вдруг оказывается, что мы свернули в сторону и несемся прямо на колючую изгородь. На секунду во мне вспыхивает огонек надежды. Исольда-лиса спешит прямо к шипастым кустам. Она очень маленькая, у нее есть шанс проскочить. Я ее потеряю, но и охотники тоже.

И тут воздух рассекает тоненький вопль. Исольда причитает и скулит, ее лапы тщетно скребут грязь.

Застряла.

Лиса запуталась в колючках; она поворачивает к нам мордочку, в глазах — страх. Мы все ближе — с каждым бешеным ударом сердца, с каждым отчаянным подергиванием ее хвоста. Она кричит от боли и ужаса, и я вместе с ней.

Олани замахивается копьем, в ее движениях чувствуется решимость. Вот он, мой последний шанс сделать что-нибудь — что угодно. Я бросаюсь с лошади.

И не отпускаю Олани. Я хватаю ее за руки, за рукава, за волосы, за все