— Но вы же смертные.

Морда остановился.

Затем резко развернулся ко мне и выпалил:

— Знаете, госпожа ведьма, насколько позволяет судить мой опыт, убивать магов не сложнее, чем обычных смертных!

— Но если никого не убивать, то маги и ведьмы живут дольше, — парировала я, делая шаг.

И остановилась, потому что морда за мной не пошел. Морда остался стоять на месте, испепеляя меня взглядом породистых глаз. Взглядами он не ограничился, ввернул фразу относящуюся к расхожему мнению:

— Среди черных ведьм самая высокая смертность!

— это потому что мы экспериментировать любим, — честно ответила честная черная ведьма.

— Да, к экспериментам у вас взаимная любовь до гробовой доски, — мне было совершенно непонятно от чего морда так злится.

— Жить вечно тоже скучно, — не обращая внимания на продолжающего стоять, мэра, я неспешно направилась вперед по тропинке. — Ко всему прочему, как вы наверняка знаете, сила ведьм достигает пика к пятидесяти пяти годам, а затем начинает медленно угасать, что не слишком приятно, и потому…

— Сколько лет вашей матушке? — задал неожиданный вопрос ловец, настигая меня.

— Шестьдесят… — начала было я и осеклась.

За какой Тьмой я вообще должна отвечать на данный вопрос?!

— И как же вы отнеслись бы к ее смерти? — последовало от морды.

Остановившись, я посмотрела вдаль, там из-за куста осторожно выглянул заяц, затем вверх, туда где сквозь ветви деревьев проглядывало синее утреннее небо, после себе под ноги, и нехотя призналась:

— Не хочу об этом думать.

И прежде чем морда вставил бы еще хоть слово, добавила:

— К тому же у нее есть папа, он от экспериментов точно убережет.

А вы меня начинаете бесить, господин мэр.

И с этими словами решительно направилась вперед.

Нет, правда бесит! И вопросы у морды дурацкие! И…

— Госпожа Герминштейн, меня уже несколько дней мучает вопрос — у госпожи Мадины Моргенштейн имелась дочь или семья?

Понятия не имею.

Остановившись, развернулась к морде, задумчиво посмотрела на него, и честно ответила:

— Она никогда мне ничего о своей семье не рассказывала. У черных ведьм не принято лезть в чужие дела, господин мэр.

— Удобно, — ловец догнал меня и мы вновь зашагали рядом.

— Что именно? — решила проявить любопытство я.

— Удобно уничтожать вас, — усмехнулся морда. — Черные ведьмы изолированы как от государства, так и друг от друга. Вы не создаете сообществ, не поддерживаете отношений, вы сами по себе — одиночки, которые никогда не лезут в дела других ведьм. Вы как стая летящих уток — если отстреливать по одной с конца, можно перестрелять весь косяк и никто ничего не заметит.

Нахмурившись, я не стала ничего отвечать на этот бред. А потому что бред! Потому что…

— Плюс у вас сложности с размножением, — продолжил морда.

— У нас нет сложностей с размножением, — едва не зарычала я.

— Есть, — невозмутимо парировал морда. — Вы сами, госпожа ведьма, признались, что заарканить белого мага не так уж и просто.

Едва не выругавшись, хмуро заметила:

— Я просто молодая и неопытная ведьма, и за дело по охмурению белого взялась слишком рано. А обычно черные ведьмы о продолжении рода к сорока-сорока пяти годам задумываются. И вот тогда и опыта, и силы и…

— А вы почему с такой спешкой за это взялись? — перебил меня морда.

Невежливо перебил. Никакого уважения к черной магии, достал уже.

— Не ваше дело, — нахмурилась я. И добавила: — Мне сейчас нужно.

Пожав могучими плечами, морда вместо того чтобы заткнуться, взял и сказал:

— Вам это не особо нужно, иначе вместо аферы с белым магом, вы бы делом занялись. Так что нужно не вам, госпожа Герминштейн.

Идея отблагодарить морду завтраком за спасение моей жизни была отвратительной! Просто паршивая это была идея. Крайне.

Остановившись, я посмотрела на мэра, который с нескрываемой полуулыбкой следил за мной взглядом, и решила, что с меня хватит.

— Корзинку вернете, — непонятно даже к чему я это сказала, таких корзинок у меня еще целая одна штука. — Приятного аппетита, господин мэр.

И развернувшись, решительно направилась назад, в город. Хотелось бы вообще сорваться на бег и промчаться по тропинке вмиг скрывшись от этого… морды. Хотелось вообще больше его никогда не видеть, и чтобы вещи собрал и из моего города свалил!

От прикосновения к моей руке, словно разряд молнии прошелся по телу. Стремительно развернувшись к схватившему меня мэру, я неожиданно оказалась в его объятиях, а потом…

Его пальцы скользнувшие но моей щеке…

Мои глаза, зажмурившиеся так, словно я боялась их открыть и увидеть…

Увидеть, как Джонатан медленно склоняется к моему лицу…

Как его тубы ловят мои, накрывая осторожным, едва ощутимым поцелуем…

И эти птицы, чье щебетание стало почти оглушающим…

И рука ловца, обвившая мой стан, чтобы с силой прижать к его твердому телу…

И мой стон…

И его «Телль» на выдохе…

И плащ, скользнувший по плечам на траву…

И…

И что-то темное, жуткое, промелькнувшее на грани сознания!

Что-то потустороннее, что ощутилось скорее интуитивно, чем какими-либо органами чувств, что-то смертельно опасное.

Я вздрогнула, распахнула испуганные глаза и посмотрела на мэра. Он, тяжело дыша, медленно отстранился, огляделся и хриплым сбивающимся голосом спросил:

— Что не так, Телль?

И мгновенно задержал дыхание, потому что, как и я понял страшное — птицы больше не пели. И ветерок — его не ощущалось.

И деревья словно замерли. И страх, липким жгутом сковывающий все тело…

Морда посмотрел куда-то поверх моей головы, нахмурился, и как-то плавно взял и… и задвинул меня за свою широкую спину, абсолютно и полностью перекрыв обзор на происходящее.

— Госпожа Герминштейн, — голос его прозвучал так, словно мы с ним оба находимся где-нибудь в мэрии, то есть где все официально и ничуть не опасно, — а вы ведь быстро бегать наловчились, не так ли?

— Да уж побыстрее вас буду, — стараясь сбросить оковы страха, раздраженно ответила черная ведьма.

Морда не отреагировал на колкость, только сказал:

— К западным воротам бегите, у южных вас могут ждать.

От его слов перехватило дыхание.

— Ну же, госпожа ведьма, — напряжено произнес мэр. — Проявите уже, наконец, хоть одну черту черноведьминского характера. Бегите!