– А как же доктор Норман, и Пенни, и их будущие дети? – спросила я позже.

– В округе полно других домов для них, – сказала мама.

– Но они не такие хорошие, как этот, они не удовлетворяют всем требованиям. – И вдруг я сообразила, что ляпнула что-то не то, поскольку нам самим, по-видимому, предстояло переехать в один из домов, которые не удовлетворяют всем требованиям, если удовлетворяют вообще хоть каким-нибудь.

Странно было то, что как только мама приняла предложение доктора Гёрли, агент из «Голберт и Блик» повесил объявление «Продается», хотя дом уже даже не продавался. Мама сказала, что это нормально, а сестра сказала:

– Чего вы хотите от конторы, где даже не знают, как пишется слово “просторный”?

Прасторное крыльцо с оригинальной плиткой и окошками из бутылочных донышек…

Увидев объявление о продаже, и другие люди захотели осмотреть дом. В том числе миссис Лонглейди и миссис С. Борода, они не имели ни малейшего намерения купить дом, им просто хотелось немного прогуляться. Видимо, это тоже было нормально, и пришлось просто стиснуть зубы, пока они пожирали глазами вашу спальню и заглядывали в ваш шкафчик в ванной.

Затем, как бы внезапно, хотя, скорее всего, нет, мама предложила купить дом с двумя спальнями в микрорайоне «Платаны». Мы знали, где находится микрорайон «Платаны», но никогда там не были. Мама нарисовала живую картину. Она объяснила, что микрорайон – это специально спроектированный жилой район, где на узких улочках стоят современные таунхаусы с гаражом или навесом для автомобиля, деревцами и небольшим газоном. Расположение удобное: рядом школа, куча магазинов и автобусная остановка. Мама в этом районе тоже никогда не была. По описанию он казался идеальным.

Доктор Гёрли и Шила очень хотели подготовиться к переезду в наш дом, и то одна, то другая часто заходила к нам между делом, чтобы измерить стены, окна и предметы мебели. Иногда замеряли то, что уже замеряли раньше, не доверяя своим первоначальным замерам. Они планировали разделить кухню перегородкой, чтобы получилась столовая с интимной атмосферой, там они собирались поставить огромный обеденный стол, а над ним повесить лампу на длинном шнуре. В кухонной части они тоже планировали поставить стол. А в столовой, за торжественным столом из темного дерева, хотели принимать своих друзей – врачей и медсестер.

Мама намеревалась предложить доктору Гёрли и Шиле купить некоторую особо крупную меблировку по сходной цене. Газонокосилку, кровать с балдахином (без матраса), гардероб из ореха, диван, который стоял в ее гостиной, и прочее.

Доктор Норман пришел к маме и спросил, не согласится ли она продать дом за б́ольшую сумму. Мама сказала, что доктор Гёрли предложила ей столько, сколько она просила, и они ударили по рукам. Доктор Норман как будто бы рассердился и предложил немного сверху. Мама сказала, что не может принять его предложение.

Мы переехали в пятницу с помощью мистера Ломакса. Помогал он нам безвозмездно.

Мистер Ломакс все еще присутствовал в нашей жизни, хотя и оказался с гнильцой. Сестра не сомневалась, что он не знает, что нам известно о его связи с Чарли Бэйтсом, и хотя ее, как человека добродетельного, так и подмывало ткнуть ему в лицо все его неблаговидные поступки и общую порочность, сестра решила, что польза Ломакса в качестве раскаивающегося мастера на все руки слишком велика, чтобы отказаться от нее во имя отмщения и торжества справедливости.

– Но почему же он тогда нам так помогает, если он не знает, что нам известно? – спросила я.

– Сам-то он знает, и этого достаточно, – сказала сестра.

Она меня не убедила, но я и не настаивала, поскольку не считала мистера Ломакса безнадежно испорченным. Однако должна сказать, мне казалось неправильным держать в неведении Крошку Джека, который сразу же почувствовал в мистере Ломаксе плохое. Было бы справедливо вознаградить его интуицию. Я поделилась этим соображением с сестрой, а она сказала, что людям навроде Джека не нужно признание их прозорливости. Если ты все знаешь, то ты все знаешь и не ждешь от людей постоянных подтверждений своей правоты.

День начался хорошо. Все было упаковано в коробки, в мешках возле мусорных баков лежала куча мусора. Мама постоянно напоминала нам, что на Уиллоу-роуд в «Платанах» мало места и нам следует взять только то, без чего мы никак не можем обойтись или с чем не можем расстаться. Я упаковала одежду, и «Монополию», и «Скрэбл», и мою коллекцию альбомов для скрапбукинга, и веер, который мне привезли из Испании. В день переезда мы восемь раз съездили туда и обратно в новехоньком фургоне мистера Ломакса.

Б́ольшая часть крупной мебели и в самом деле осталась в доме и перешла в собственность доктора Гёрли и Шилы – например, кухонный стол, потому что он был слишком велик, и другие вещи, слишком ценные, чтобы перевозить их на новое место.

Позвольте описать наш новый дом. На первом этаже располагались две комнаты. Кухня и зал. Мистер Ломакс отделил часть зала перегородкой из ДСП, чтобы у мамы получилась спальня. Оставшаяся часть зала соединилась с кухней и стала нашей игровой. Никогда раньше у нас не было зала, и мы точно не знали, зачем они нужны людям. Мама, которая раньше вздрагивала при слове «зал», сказала, что он навроде гостиной, только там сидят не чинно, а лениво развалясь, и еще обычно зал меньше. На втором этаже находились две спальни, и на одной из дверей висела розово-сиреневая табличка «Комната Лиззи». Вспоминая об этом (теперь-то это кажется смехотворным), я едва ли способна выразить в словах чувство, что меня посетило при виде таблички. Это был знак, что переезд сыграет в нашей жизни самую положительную роль, что именно это нам и нужно. Я извинилась перед сестрой за то, что ее имени на двери нет, ведь комнату нам предстояло делить с ней, и тут она сказала кое-что, потрясшее меня.

– Ну, тебе предстоит провести здесь существенно больше времени, чем мне, – сказала сестра.

И я на мгновение задумалась о жизни без сестры. Я почувствовала тошноту, которую, наверное, чувствовал Чарли, когда он размышлял о космосе и бесконечности, и меня это напугало. Я не хотела даже представлять себе такого, и глаза у меня защипало, и я ощутила запах перца. Оглядываясь назад, я вижу, что вела себя немного непоследовательно: сначала впала в эйфорию от дурацкой таблички с именем, а затем в отчаяние от простой констатации факта. Это была не реакция на новый дом, или комнату, или даже на мысль о том, что в будущем сестра покинет нас. Просто переезд всегда выбивает из равновесия и поселяет в душе сумятицу.