В меня точно бес вселился. Наверно, просто требовалась такая вот разрядка! Денек-то сегодня ой какой нелегкий был!

Виктор принял из нежных Маринкиных рук бутылку красного вина.

– «Ахашени», – прочла Маринка на этикетке, – то самое…

– «Тот самый вкус», – процитировала я набившую оскомину рекламу.

Виктор быстро справился с бутылкой. Мы расселись по местам.

– Ну, – сгорая от нетерпения, сказала я, – где же курочка?

– Еще минут десять как минимум, – Маринка деловито взглянула на висевшие над входом часы, – вы мне пока расскажите, где были и почему так долго ты, Бойкова, не брала трубу?

Что делать? Из опасения остаться без жаркого пришлось поведать сей любопытной хранительнице очага новую притчу. Я начала повествовать о подвигах нашего легендарного дуэта за бокалом вина, а закончила уже за трапезой.

– Великолепная корочка, – похвалила я Маринку, – и рис прекрасно получился.

В этот момент до нас донесся стон, потом слабый голос Лютикова.

Я вскочила. Лютиков кого-то звал. Я побежала в гостиную, Маринка кинулась за мной. Роман по-прежнему лежал на тахте. Его драная рубашка висела рядом на стуле.

– Рома, как ты? – села я на этот стул.

– Бывало и получше, – невесело усмехнулся он, – дела продвигаются?

– Бывало и получше, – ответила я его же словами, – документы словно испарились. Мы съездили к вдове Гулько. Но она и ее родственники даже не догадываются, где могут находиться бумаги. Ты точно помнишь, Гулько сказал, что бумаги именно «хранятся»?

– Что за вопрос? – удивился Лютиков.

– Понимаешь, в этом деле имеет значение каждая деталь. Он сказал «хранятся» или «спрятаны»?

– Елки-моталки, – негромко воскликнул Рома, – там, в кармане…

– Что?

– Книжка записная. Он дал телефон. – Рома прикусил от досады губу.

– Гулько? – уточнила я.

– Да. В рубашке…

Я нашла на рубашке карман. Действительно, крохотная записная книжка в кожаной обложке. Всего несколько телефонов.

– За обложкой, – пояснил Лютиков.

В этот момент раздался дверной звонок. Мои нервы были так напряжены, что я вздрогнула. Я кивнула Маринке. Но в прихожую уже вышел Виктор. Стало слышно, как дверь открылась и незнакомый мужской голос спросил Маринку.

– А-а! – встрепенулась она. – Это Денис пришел перевязку делать!

У меня отлегло от сердца. Я сунула пальцы за обложку и выудила маленькую бумажонку, на которой красовался телефонный номер. Нет, не тарасовский и не московский, а… парижский. Если бы я не бывала в Париже, возможно, не догадалась бы. Номер восьмизначный и начинается с четверки.

– Я знаю, где, вернее, у кого документы! – радостно воскликнула я, не обращая внимания на молодого человека, – тот, сопровождаемый Маринкой, вошел в гостиную. Услышав мое восклицание, Виктор остановился в дверях, а Маринка весело сверкнула глазами.

– Знакомься, Оль. Это Денис. Я тебе о нем рассказывала.

– Очень приятно, – выпалили мы с Денисом в унисон.

Денис был застенчив. Это бросалось в глаза. На его губах застыла смущенная улыбка. Худощавый, среднего роста, с немного раскосыми карими глазами и невысоким, но красивой формы лбом. Его жесткие черные волосы торчали модным бобриком. В руке Денис сжимал спортивную сумку, чем очень меня удивил. В моих глазах врач – это облаченный в белый или голубой халат человек со специальным саквояжем в руках.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила я Дениса.

Он кивнул.

– Тазик бы. Перекись водорода у меня есть.

Я сделала знак Маринке, и та побежала в ванную за тазиком. Я же немедленно отправилась на кухню. Схватила сотовый и набрала парижский номер. Автоответчик сообщил, что Якова не будет несколько дней. Я тут же позвонила Софье Исааковне.

– Здравствуйте еще раз, – еле сдерживая нетерпение, сказала я.

– Здравствуйте, – услышала я.

– Это опять Бойкова.

– Я вас узнала, – благожелательно отозвалась Гулько.

– Ваш сын в Париже?

В трубке повисло молчание.

– Это очень важно, – добавила я.

– Он завтра прилетает в Тарасов. Сейчас он в Москве.

– Как с ним можно связаться?

– Зачем вам? – голос Гулько стал настороженным и даже холодным.

– Очень надо. Не могу вам пока все рассказать, но поверьте, Софья Исааковна, дело не терпит отлагательства.

– Запишите номер его спутникового телефона, – дав добро, Гулько все-таки испытывала сомнение.

Она продиктовала номер телефона.

– Спасибо большое, вот увидите, все будет как надо! – возбужденно прокричала я в трубку.

– Бумаг у Яши нет, – предупредила меня Гулько.

– Я знаю, – соврала я, чтобы ее успокоить, – спасибо и до свидания.

Ни минуты не колеблясь, я позвонила Якову.

– Да, – услышала я бодрый тенорок.

– Добрый вечер, Яков, – губы у меня дрожали, язык заплетался, – вас беспокоит главный редактор тарасовского еженедельника «Свидетель» Бойкова Ольга.

– Очень приятно, – последовал вежливый ответ.

Дальше на меня нашел ступор. Я не знала, как сказать, что мне от него нужно.

– Я занимаюсь делом вашего отца… – наконец пробубнила я.

– Не понял… – невозмутимо ответил Яков.

– Ваш отец поручил моим коллегам-журналистам сделать репортаж о том…

Я возможно компактнее и вместе с тем яснее изложила суть дела.

– Спасибо за участие, – голос Якова заметно потеплел, – бумаги действительно при мне, но хочу быть уверен, что передам их надежному лицу, порядочному человеку.

– Я понимаю ваши опасения. Но вы же знаете, наша газета всегда честно и объективно отражала события, мы не боялись критиковать власти и помещать на страницах еженедельника разоблачительные материалы.

– Нужна личная встреча…

– Само собой разумеется. Но запишите на всякий случай телефоны редакции и моего сотового, – я продиктовала номера.

– О’кей. Но поймите, то, что для некоторых, даже честных журналистов является просто сенсацией, для меня является делом личным. Я дал слово отцу и намерен его сдержать, несмотря на то, что с ним случилось.

– Я все понимаю. Я разговаривала с Софьей Исааковной. По приезде не советую вам ехать прямо домой. За вами может быть слежка. Власти нашего города очень не хотят, чтобы эти материалы появились в печати.

– Догадываюсь, – усмехнулся Яков.

– Когда вы прилетаете?