него рассказать, даже и не знаю. Вроде нормальный мужик был. Не пил, как многие у нас тут любят. Да, отличался немного суровым нравом, бывало, когда дети убегали, он очень злился, а когда находил их, то… в общем, применял, так скажем, немного физической силы. Но не сильно, в целях профилактики. Поэтому дети его не особо-то и любили. Но ему на это было абсолютно наплевать. Он выполнял свою работу, к тому же функция охранника у него появилась позже. На самом деле он у нас работал завхозом, ну и плюс выполнял такие обязанности, как починка крана, гвоздь забить, мебель переставить… В общем, рукастый был мужик.

– Скажите, а может, был какой-то эпизод, в котором фигурировали Станислав и ваш завхоз? Или, может, с другими ребятами или друзьями Стаса?..

Женщина в очередной раз задумалась, потом, словно что-то вспомнив, продолжила:

– Вы знаете, я вспомнила… Был один момент. Прибежали ко мне как-то Стас и Миша, пыльные, грязные, руки и ноги все в синяках и царапинах. Я уж испугалась. Думала даже полицию вызвать, вдруг на ребят кто напал. Они, как обычно, отмалчивались, как партизаны. А потом вдруг на следующий день заявились и сказали, что это дядя Коля их избил. Разумеется, подняли этот вопрос, но оказалось, что ребята умудрились ночью сбежать за территорию детдома и там нарвались на каких-то подростков-хулиганов и сильно с ними подрались. А нашему завхозу они просто решили таким образом насолить. Вот, в принципе, и все. Больше никаких случаев не припомню.

Женщина замолчала, а я, подумав несколько секунд, снова обратилась к ней с очередным вопросом:

– Нина Ивановна, а вы не могли бы мне показать картину, которую вам подарил Станислав?

– Конечно, могу. Она висит у меня на терраске. Пойдемте, я вам покажу, – женщина встала из-за стола и пошла к выходу. Я следом. – Господи, милая Татьяна, вы меня прямо пугаете, неужели Станислав что-то натворил? Он же такой добрый мальчик был, мухи, как говорится, не обидит.

– Я пока еще сама не знаю, что он натворил, но… скорее всего, что-то натворил, – задумчиво проговорила я и зашла на терраску вслед за хозяйкой.

– Вот, пожалуйста. Мило, не правда ли? – женщина указала рукой на висевшую небольшую картину в обычной серой рамке.

Снова то чувство дежавю, но буквально на пару секунд. В очередной раз одна реальность наложилась на другую, прошлое смешалось с настоящим… Однако в этот раз мне многое стало понятно.

На картине я увидела летний пейзаж, на котором были изображены деревья на дальнем фоне, а на первый план выходила тропинка, ведущая к небольшому деревянному мосту через речку. Именно это место я видела вчера вечером, когда вышла из старого парка. Тот же мостик, та же речка…

И тут же вспомнила, где еще могла видеть похожую картинку. Вот теперь мозаика более-менее сложилась в моей голове. Именно с таким же изображением я продала картину «Мордовия» с выставки тому самому милому интеллигентному дедку. На самом деле это была никакая не Мордовия, а обычная Тарасовская область, местечко в городке Котельниково. Отличие в картинах было только одно: на этой было лето, а на той – осень.

– Нина Ивановна, опишите мне, пожалуйста, Станислава. Характерные черты его внешности. И как он вообще выглядел, когда вы его видели в последний раз?

– Он был очень симпатичный мальчик. Темноволосый такой, глаза большие и черные, как угольки. А волосы, когда сильно отрастали, начинали виться. А когда он приезжал ко мне несколько лет назад, так я вообще его с трудом узнала. Красавец-мужчина, возмужавший, спортивный, с аккуратной бородой, которая очень ему шла… Смею предположить, в нем точно есть кавказская кровь. Мама-то у него была русская, а вот папа, скорее всего, был горным горячим хлопцем…

* * *

Я сидела в своем авто, словно ошарашенная, не веря в происходящее. Я обхватила голову руками и твердила себе, что этого просто не может быть. Это все жестокое стечение обстоятельств, глупое недоразумение и просто моя бурная фантазия. Но факты, словно дамоклов меч, нависли над моей головой и говорили совсем об обратном.

Станислав, Михаил, Григорий… Верные неразлучные друзья. Один из них стал художником.

Григорий, Элан, Марк… Но ведь только одно имя совпало. И подумаешь, тоже трое друзей. Ну и пусть один из них тоже художник…

Нет, такого просто не может быть! Нет, нет и еще раз нет!

«Его маму убили, когда ему было девять лет…» – вертелось в моей голове.

«После смерти мамы Элан попал в детский дом…»

«Он подарил мне картину. Еще с детства у него были способности к рисованию…»

«Красавец-мужчина, возмужавший, спортивный, с аккуратной бородой…»

Я продолжала сидеть, как в прострации, и не знала, что мне делать дальше, как использовать полученную информацию, как поступить?.. Я все еще надеялась на какое-то чудо, на то, что все происходящее просто роковое совпадение. Да мало ли в этом городе еще есть неразлучных друзей, выходцев из детского дома? Да и художников, я уверена, тоже полно…

Но все мои с силой упирающиеся сомнения, за которые я цеплялась с последней неугасающей надеждой, развеял звонок Володьки Кирьянова. Все эти жалкие сомнения растаяли, словно маленькое облачко, на котором я волшебным образом сидела, но вдруг это облачко моментально растворилось, и я кубарем полетела вниз.

– …так что твой Станислав Сергеев действительно выпускник котельниковского детского дома. Отслужил в армии, а потом сменил паспорт на новое имя. Стал Бахтуров Элан Амарович, сейчас имеет временную прописку в Тарасове…

Дальше я уже не слушала. Володька еще что-то продолжал говорить в трубку, а я просто тупо молчала и понимала, что звонок моего полицейского друга добил меня окончательно.

– …Татьяна, ты меня слышишь?

– А… Да, Володя, спасибо тебе за информацию, – ответила я и отключилась.

Я закрыла лицо руками и у меня потекли слезы.

Господи, как же так? Ну почему такое случается именно со мной? Да, я готова была терпеть физическую боль, я была в состоянии драться, находиться всю ночь связанной по рукам и ногам, быть долгое время без еды и воды… Но то, что происходило сейчас в моей душе – это было невыносимо.

«Привет, меня зовут Элан…