Островитяне тоже не раз ошибались относительно своих гостей — причем не только тогда, когда приняли их за духов. Спустя много лет старики, которые в июне 1945 года были мальчишками и подростками, клялись, что были свидетелями странного чуда. По их словам, после того, как десантники съедали мясо свиней, животные целыми и невредимыми появлялись оттуда, где находился туалет. Нарекесок Лого говорил: «После возрождения свиней мы видели места, откуда отрезали мясо».

ЗА ВРЕМЯ, ПРОВЕДЕННОЕ в базовом лагере, Альфред Байлон — «Вейлон», как его называли туземцы, — не раз посещал соседнюю деревню как врач. Сержант заслужил доверие туземцев, успешно вылечивая мелкие раны, свиные укусы и различные кожные болезни, в том числе дерматофитоз. Он лечил туземцев и от перхоти. «В армии нас приучили делать все, на что ты способен, — говорил Байлон репортерам. — Я смазывал их головы репеллентом от москитов. И это средство оказалось очень эффективным». Когда женщина с раной на груди через несколько дней полностью исцелилась, Байлон стал самым популярным чужаком среди туземцев. И чувства эти были взаимными. «Они удивительно беззаботны, — вспоминал Байлон. — Они живут в краю вечного лета, и им не приходится заботиться о хлебе насущном».

Уолтер всячески поощрял общение с туземцами, но до определенной степени. Как-то раз туземцы прибежали за Байлоном, чтобы тот помог роженице. «Но капитан запретил ему идти, — записала в дневнике Маргарет. — Он боялся, что если что-нибудь пойдет не так, если женщина или младенец погибнут, то дикари могут обратить свой гнев на нас».

Пока основная экспедиция находилась в Увамбо, Байлон обычно ходил в деревню один или в сопровождении сержанта Веласко. Надо сказать, что Веласко относительно хорошо понимал туземный язык. Позднее к ним захотели присоединиться Алекс Канн, Уолтер, Макколлом, Деккер и Маргарет. Но стоило им приблизиться к деревне, как дорогу им заступил старый туземец.

«Он был преисполнен чувства собственного достоинства, — записала в дневнике Маргарет. — Он знал сержантов Веласко и Байлона и относился к ним с уважением. Он не проявлял враждебности и ничем нам не угрожал. Но он ясно дал понять, что не хочет, чтобы в его деревню ходил кто угодно и в любое время».

Переговоры на языке жестов ни к чему не привели. Маргарет попыталась воспользоваться своими женскими чарами: «Я вела себя максимально соблазнительно, строила глазки — впрочем, может быть, это было и не слишком привлекательно, ведь ресницы мои еще только начали отрастать после пережитой катастрофы и пожара на самолете».

— Вождь, ну не будьте же злюкой! — сказала она старому туземцу.

В дневнике Маргарет посмеялась над собой: «Уолтер, Макколлом, Деккер и оба сержанта смотрели на меня как на умалишенную. Но это сработало. Старый вождь растаял на глазах».

И все же старик установил свои правила. Он позволил войти в деревню обоим сержантам, Маргарет и Алексу Канну, но остановил Уолтера, Макколлома и Деккера. Не желая обострять обстановку и настаивать на своем, мужчины вернулись в лагерь.

В тот день в деревне Маргарет познакомилась с женщиной, поведение которой показалось ей «царственным». Решив, что это жена или одна из жен вождя деревни, Маргарет назвала ее «королевой».

Туземка, которую Маргарет назвала «королевой», приветствует американку у своей хижины (фотография любезно предоставлена Б. Б. Макколлом).

Эта встреча и ее последствия показали, насколько глубокие перемены произошли в Маргарет со дня катастрофы. Она поднялась на борт «Гремлин Спешиэл», рассчитывая увидеть странных существ, которые, по ее мнению, вели «первобытный» образ жизни. Живя в джунглях, она научилась видеть в туземцах нормальных людей. В базовом лагере это убеждение укрепилось еще больше. В дневнике она больше не называла туземцев дикарями или детьми. ЗНАКОМСТВО С «КОРОЛЕВОЙ» ЕЩЕ БОЛЬШЕ УБЕДИЛО МАРГАРЕТ В ОШИБОЧНОСТИ СВОИХ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ. ЧУВСТВО ПРЕВОСХОДСТВА ОКОНЧАТЕЛЬНО ИСЧЕЗЛО, УСТУПИВ МЕСТО УВАЖЕНИЮ. «Мы с королевой сразу понравились друг другу, — записала Маргарет в своем дневнике. — Мы стали часто прогуливаться. С американской точки зрения, нам не хватало только открытой веранды и пары кресел-качалок». Общались женщины «по внутреннему пониманию» — ведь ни одна из них не знала ни слова на языке подруги.

Туземка пригласила Маргарет в длинную хижину, которая служила местной кухней. Она угостила гостью горячим сладким картофелем, но отказалась от масла, которое Маргарет принесла с собой из базового лагеря. Маргарет тоже вела себя осторожно. Туземка попыталась убедить ее надеть то, что Маргарет в дневнике назвала «плетеные стринги из прутиков, в которых ходила и она, и ее фрейлины». От этого американка категорически отказалась, постаравшись максимально плотно утянуть собственную форму. Похоже, «королеву» это устроило.

За несколько дней туземка так привыкла к визитам Маргарет, что стала встречать ее на полпути между лагерем и деревней. «Иногда тропа становилась непроходимой, а порой мы преодолевали небольшие ручьи по импровизированным мостикам из бревен», — писала Маргарет. Когда девушке казалось, что она может упасть, она обращалась за помощью к своей новой подруге. «Она всегда понимала, что мне нужно. Королева брала меня за руку и вела меня по дороге».

Сержанты подшучивали над тем, что Маргарет стала посещать деревню так же часто, как и они. Королева чувствовала, что мужчины посмеиваются над ее подругой. «Она повернулась к ним. Выражение на ее лице было абсолютно недвусмысленным: всякой швали не пристало подобным образом относиться к королевской гостье». Такого же сурового взгляда удостоились и местные девочки и девушки, которые работали на поле сладкого картофеля. Когда королева и Маргарет проходили мимо, девушки захихикали, но смех быстро прекратился, стоило королеве взглянуть на них.

Уолтер заметил дружбу между Маргарет и туземкой, и эти отношения вызвали у него странную смесь зависти и восхищения. Во время очередного сеанса радиосвязи он передал на борт самолета: «Туземцы едят у нее с рук, но по-прежнему ничего не берут ни у кого из нас».

Чем больше островитяне нравились Маргарет, тем больше она восхищалась тем, что они отказываются от подарков десантников. «Туземцы Шангри-Ла — мудрые люди, — писала она. — Они счастливы. Они знают, что им нужно. Они слишком умны, чтобы позволить нескольким случайным туристам с Марса менять ритм их жизни, который складывался веками».

Уолтер постоянно пытался уговорить туземцев обменять красивое ожерелье из мелких раковин, которое вертикально опускалось от шеи на грудину, на ножи, мачете и другие достижения современной технологии. Но это ему никак не удавалось.

Ожерелье принадлежало туземцу по имени Кеауги Валела. Впоследствии Кеауги стал вождем племени и получил десять жен. Когда Кеауги умер, ожерелье унаследовал его сын Дагадигик. Однажды ожерелье упало с его шеи в пылу битвы. Его подобрал вражеский воин, и ожерелье стало трофеем, на языке дани «мертвой птицей».