Я молчал. Мне было что ответить, но… Я на самом деле не ожидал, что пустого похода на Копенгаген могло хватить. Возможно, есть смысл в армейском правиле, что приказы просто берут и выполняют. А то делаешь, что тебе кажется правильным, спасаешь, скажем, полк, но из-за этого в итоге теряется целая армия…

— Ваше величество, это моя вина… — под конец речи царя дверь раскрылась, и в зал вошли еще два человека. Говорил Алексей Федорович Орлов, а за ним молчаливой тенью держался великий князь Михаил.

Нет, мелькнула на его лице довольная улыбка — значит, это он притащил сюда начальника третьего отделения, чтобы поддержать меня. Я не ожидал, но оценил. Такая забота да в такой момент дорогого стоит.

— Алексей Федорович, что вы имеете в виду? — царь повернулся к Орлову.

— Я знал характер капитана Щербачева, должен был предугадать, что он постарается сделать больше, чем должен. Такова суть его природы, и наша обязанность как его начальников найти такому таланту правильное применение.

Ловко он, я бы так не смог. Пара слов, и никто не виноват, а я теперь не страшный преступник, а вообще жертва. А еще очень ценный актив, который стоит беречь.

— Пожалуй, вы правы, но все равно нужно будет решить, что делать с последствиями этой ошибки… — царь кивнул Нессельроде, старый министр начал подниматься, но тут уже я вмешался в разговор.

Когда мы закончили со всеми высокими материями, можно ведь обсудить и то, что случилось на самом деле.

— Хм… А почему вы решили, что мы ничего не сделали? — спросил я, а потом, не дожидаясь ответов, вытащил из тубуса картину.

Вообще, Сергею Львовичу Левицкому удалось сделать целых две фотографии пылающего порта Мемеля, но уж больно смазанными они вышли. Поэтому вчера вечером я поехал к особняку Шувалова в Академию художеств. Сами академики мне были не нужны, слишком уж они обстоятельны, но рядом с ними всегда бродили толпы студентов. И вот уже они были готовы взяться за заказ, не обращая внимания на эстетику. Сказано перерисовать фотографию за ночь — они и сделали.

На мой взгляд вышло очень даже красиво. Полотно полтора на четыре метра, хорошая такая картина, которую мастер мог бы писать несколько лет. Я же, не заморачиваясь, нанял сразу несколько студентов, по квадрату на брата, и теперь, если приглядываться, можно было заметить отличающиеся стили и переходы… Небольшая цена за скорость.

По знаку царя мне помогли, слуги развернули полотно, и вот перед собравшимися предстала картина горящих в порту Мемеля кораблей. И хищные тени «Волков», летящие между ними.

— Это же… — царь подобрался.

— Перерисовано с фотографий, сделанных прямо во время ночного налета, — и я рассказал, как на самом деле прошел наш волчий рейд.

Как обошли форты, как атаковали и какие именно корабли получили повреждения.

— Значит, «Ройял Джордж» и «Инфлексибль», — на лице Константина на мгновение появился оскал, почти как у отца, но быстро пропал. Снова перед нами стоял не военный, а гражданский чиновник. — Кажется, заместитель госсекретаря лорд Кимберли оказался не таким информированным источником, каким хотел бы казаться.

— То есть, — Орлов воспользовался оговоркой Константина и перешел в атаку, — вы обвиняли русского офицера, основываясь на словах представителя воюющей с нами державы?

— Лорд Кимберли — достойный человек…

— Можно ли назвать человека достойным, если из-за него вы чуть не казнили героя⁈

— Хватит, — царь сказал это еле слышно, но все разом замолчали. Николай же посмотрел на меня. — Что насчет мирных жертв?

— Мы атаковали только корабли. По бастионам не делали ни одного выстрела.

— Второй проход, когда вы обошли англо-французскую эскадру, — напомнил Константин. — Вы двигались между ними и городом. Так что любой выстрел по вам мог прилететь по Мемелю.

— Не наш выстрел!

— Тем не менее, Вильгельм сможет использовать это как против нас, так и против союзников. Возможно, мы помогли бы ему принять правильное решение, — заметил Нессельроде. — Жаль, что Пруссия будет вынуждена полагаться в этом только на наши или на их слова. Вряд ли наблюдатели смогли разглядеть сражение во всех деталях.

— Над Мемелем в это время проводили тестовый полет дирижабля, — вспомнил я. — Так что если там в гондоле сидели не слепые, то должны были все увидеть и доложить.

— Тогда попытка Англии очернить нас в итоге сыграет против нее, — Нессельроде на мгновение словно превратился в почуявшего добычу волка. Мгновение, и вот рядом с нами снова благообразный старик.

— Дирижабль у Пруссии? Как «Севастополь»? — Орлов первым обратил внимание на попытки еще одной страны покорить небо.

— Он был всего метров 25 длиной, машина явно тяжелая, так что вышел не столько полет, сколько медленный прыжок. Поднялись, не смогли удержать высоту, опустились, — ответил я.

Честно, немецкий дирижабль меня совсем не впечатлил, а вот все остальные что-то задумались.

— Во Франции тоже идут работы, — продолжил Орлов. — Сначала Наполеон III был сосредоточен только на своих броненосных кораблях, но теперь… Мне передают, что работы Дюпуи-Делькура по аэродинамике стали печатать в популярных журналах, а практическими опытами теперь занимаются не только энтузиасты вроде Анри Жиффара, но и армейские подрядчики. Фарко, Сеген, Ион[24]… И мало того, что они работают над полетами, так и секретность вокруг них страшная, ничего не узнать.

— А что в Англии? — спросил Константин.

— Только за этот месяц выдано больше десяти патентов на различные виды использования двигателя для воздушного полета. Известно, что какую-то машину собирает Партридж, а еще старик Джордж Кейли наконец-то получил признание. Раньше все смеялись над его «Крыловой поверхностью бекаса и цапли», а теперь Адмиралтейство обсуждает, не поможет ли опыт изучения птиц обойти нас в этой сфере.

— Кстати, что насчет нашего производства? — царь посмотрел на меня.

— Готов передать патенты на производство «Ласточек» и «Китов» любому указанному заводу за любую разумную