Томпсон. — Отдавать двигатель или двигатели за долю в деле. Но как ее считать, чтобы не обидеть ни себя, ни того, кто к нам придет?

— Не знаю, но уверен, что если начнем, то обязательно разберемся. Наймите людей, в конце концов… — я отмахнулся. — Платите им за количество переданных машин, за долю в чужих делах.

— Они будут пытаться жульничать. Отдавать за бесценок или, наоборот, заламывать огромные отступные, что пустит чужие начинания по миру.

— И вы как директор завода будете это отслеживать. Подбивать итоги каждый месяц, смотреть, в какую сторону перекос, и вправлять людям мозги, пока они не поймут, что вместе с нашими клиентами получится заработать в разы больше, чем если просто обманывать их или свое начальство.

Это было предупреждение и для самого Томпсона, и, кажется, тот понял.

Но сама идея ему понравилась. Еще бы! В Америке пока додумались только до торговых представителей, а я тут между делом предложил перепрыгнуть на пару ступеней в деле агрессивного продвижения товаров.

Мы еще какое-то время поговорили, обсуждая все возможные детали. А потом я отправил Томпсона готовить бумаги. Уже скоро «Севастополь» полетит назад, и ему придется поторопиться. Но я уверен, что американец справится. Не захочет упускать шанс, а я получу свой: не потерять все созданное в бюрократии морского ведомства, а сохранить. Тот же Волковский завод, где будут делать имперских «Волков» для армии и моторы для обычных людей. Даже интересно, выйдет ли из этого что-то путное само по себе. Или же без меня все развалится и превратится в фикцию.

Ну, вот и узнаю!

* * *

Браун Томпсон вышел из дома капитана Щербачева и несколько минут стоял, вдыхая тяжелый мокрый воздух русской столицы. Странное ощущение. Вроде бы и получил что хотел, но и дел столько навалилось, что непонятно, вывезет он их или нет. С другой стороны… Томпсон подумал, что это у себя ему пришлось бы работать до самой смерти, надеясь, что малышу Нейтону хоть что-то достанется в наследство. А тут если он справится, то получит титул, а потом и те самые опционы. Не вечная гонка в колесе, а конкретная дистанция, которую нужно пройти, чтобы обрести свое. Пожалуй, в самодержавии была и своя прелесть.

Американец улыбнулся и неожиданно понял, что впервые за долгие годы — наверно, с тех пор как увидел первый отчет по укладке рельсов в Нью-Йорке — он выдохнул. Успокоился. Дышал ровно и без хрипов. Кажется, даже привычная за последние месяцы бледность куда-то отступила, и две миловидные барышни, выскользнувшие из дома, даже ему улыбнулись.

— Вы не подскажете, а капитан Щербачев тут проживает? — рядом с Томпсоном остановился незнакомый представительный мужчина. Мундир чистый, опрятный, но крой, было видно, не столичный. Американец сказал бы, что новый гость приехал откуда-то из-за Урала.

— Да, тут, — кивнул Томпсон, а потом неожиданно для себя искренне поделился. — А я тоже от него. Договорились. Получил от него Волковский завод.

— Это тот, где он сделал те самые конвертеры? — мужчина был весь в своих мыслях.

А вот Томпсон не сразу понял, что речь идет о тех похожих на яйца огромных тиглях, где люди Щербачева отливали сталь для котлов.

— Вроде бы, — американец тоже задумался. — Говорят, металл в них получается дюже крепкий, и когда морское ведомство попыталось повторить котлы Щербачева с обычной сталью на Сестрорецком заводе, то у них сначала все расплавилось. Потом докрутили… Все-таки инженеры там умные, но давление и мощность пара вышли совсем не те. Неужели все дело в этих конвертерах?

— И в них тоже! — мужчина быстро закивал. — Я над возможностью создания улучшенной стали всю жизнь работаю. Все работы Павла Петровича Аносова изучил, мир его праху. И как же приятно, хотя, признаюсь, и немного обидно, было узнать, что кто-то настолько меня опередил. Прошу прощения, — мужчина опомнился. — Обухов Павел Матвеевич, управляющий Юговского металлургического завода, прибыл в столицу, чтобы получить назначение в Златоуст.

При последних словах в голосе мужчины мелькнула грусть.

— Кажется, я читал ваши работы, — Томпсон задумался. — Вы воссоздали рецепт булата и изучали его рисунки. Точно! Было очень интересно узнать, что они являются отражением других добавленных металлов. И по ним же можно понять, осталась ли сталь такой же или, например, ее теперь можно гнуть словно деревянную ветку…

Обухов только пожал плечами, и Томпсон, наконец, понял, что того так гнетет. Этот инженер всю жизнь гнался за тайной, пытался поймать ее за хвост, но его опередили. Еще и вместо того, чтобы позволить продолжить развитие этой идеи, отправляют куда-то на край земли. Златоустовская фабрика — это же холодное оружие, и, видимо, ее наконец-то решили перевести на огнестрельное. Важная задача, но с ней мог бы справиться и обычный управляющий, а не ученый.

— Он поможет, — сказал Томпсон и крепко сжал Обухову плечо.

— Что? — удивился тот.

— Что бы вы ни задумали. Если ваша идея имеет смысл и может быть полезна для России, он поможет. Просто попросите, — и заговорщицки подмигнув, американец отправился в сторону Невы.

Раньше Томпсон думал попробовать выторговать что-то у Щербачева поверх оговоренного, но теперь понял, что просто согласится на его условия. Впишет все в договор, заверит и попробует претворить в жизнь. Не ради денег… Нет, не только ради денег, но и чтобы этот человек не забыл его, когда ему в голову придет новая идея, что сможет перевернуть этот мир.

Глава 23

После Томпсона ко мне пришел Обухов. Сам Обухов! Вернее, пока не «сам», а «какой-то»…

У Павла Матвеевича возникли проблемы с переводом между предприятиями, так я просто предложил ему вместо этого принять мои будущие железный и угольный заводы на Донбассе. Месторождения там уже разведаны, царь разрешение дал, и мне просто требовался человек, который смог бы воплотить мои планы в жизнь. И Павел Матвеевич был тем, кто сумел бы сделать это лучше любого другого. Не просто построить заводы, не просто наладить производство