– Вот они! Хватайте воров! – услышали парни голос судебного думца, который в отсутствие князя мог решать мелкие тяжбы.

– Что?! – взревел Олькша: – Кто это здесь вор!? Ты в своем ли уме думец? Я, Ольгерд Хорсович, дружинник княжеской сотни! Да я тебе!

Однако расстановка сил была далеко не в пользу Ладонинских парней. Оба сотника, у которых князь отнял подменных коней, привели человек по десять дружинников с оружием. Думцев и слуг набралось дюжины три. Все с дубьем или с пиками. И над всеми ними высилась туша Ронунга-Костолома со своей билой.

– Вот, – сказал судебный думец: – ваши короба?

Ольгерд кивнул.

– А это что? – спросил судейский, отдергивая крышки коробов. Толпа притворно ахнула, узрев там золотые княжеские чаши.

– Ты… что это творишь?! Змей лишайный! – заорал Ольгерд: – Это же подлог! Оговор! Ты ж сам их туда подсунул!

– Я видел, как вы эти чаши со стола себе за пазухи прятали, – по-заученному выпалил виночерпий.

– Да ты лжешь! – горячился Рыжий Лют.

Толпа тем временем все плотнее сжимала кольцо.

– А почему ты не сказал об этом тот час, как увидел? – спросил его Волькша, пытаясь найти хотя бы какую-то возможность избежать самосуда.

– Я… – запнулся виночерпий. Эту часть своей байки он, похоже, не подготовил: – Я… испугался, – извернулся он наконец.

– Чего? Там был князь, дружина, думцы. Чего бояться? Там бы в обеденной палате все бы и порешили, – продолжал развивать свой успех Волькша.

На многих дружинников его слова подействовали отрезвляюще. Они остановились и принялись что-то обсуждать.

– Да что воров слушать! – гаркнул Ронунг: – Отрубить им правые руки и в яму. Пусть князь, когда вернется, сам их судьбу и решает!

Отрубить им правые руки! Вот значит что они задумали. Убить дружинников княжеской сотни без княжеского соизволения – это неслыханная дерзость. За такое никому из смутьянов не сносить головы. А вот по закону предков лишить воров проворовавшейся руки – это они могли.

Безрадостное будущее замаячило у Волькши перед глазами. Куда им без рук? Вряд ли князь захочет иметь в своей личной сотне убогого. Был бы Ольгерд заслуженным и славным воином, с которым пройден не один поход, у него еще была бы возможность подъедаться с княжеского стола. А так безрукий верзила должен будет с почестями или без, но сгинуть со двора. Да и ему, Волькше без руки будет не сладко. Нечем будет за себя постоять. Так что, как бы князь не потешался мудреным разговором с Годиновичем, и его век при дворе вряд ли будет долог и славен.

И зачем только отец настоял на том, чтобы Волкан пошел в дружинники!?

– Хватайте их! – скомандовал судейский думец.

Ольгерд поднял кулаки, чтобы достойно встретить свою судьбу и затруднить супостатам их злодеяние, но Волкан принял другое решение.

– Бежим отсюда, – как можно более спокойным голосом сказал он по-карельски: – После вернемся и попросим у князя справедливого суда. А сейчас бежим.

Хвала Стрече, Рыжий Лют понял то, что втолковывал ему щуплый приятель. И слава Велесу, он осознал, что это станет единственно верный поступком, который они могут совершить в этом недобром случае.

– Куда? – спросил Олькша опять же по-карельски.

– За мной. Когда я крикну «пошел», – ответил Волькша и почти тут же крикнул: – Пошел!

И они побежали… Прямо на Ронунга-Костолома!

– Расступись! – кровожадно закричал норманн, предвкушая сладость внезапной мести. Раз воры бегут, значит, их вина доказана. Теперь их можно и в куски порубить.

Толпа дворян бросилась врассыпную, дабы не попасть под удар костоломовой билы. В эту щель между норманном и дворней парни и проскочили.

– Хватайте их! – завопил судейский думец и оба сотника.

– Никуда они не денутся! – рычал Ронунг: – Кругом вода.

– Заприте ворота! – спохватился кто-то.

Воротную стражу никто не предупредил. Заговорщики и подумать не могли, что парни задумают бежать.

Стоявшие у ворот нарядники как есть ошалели, увидев своих бывших товарищей, которые неслись к ним со всех ног и кричали: «ЗАПИРАЙТЕ ВОРОТА!»

Окрик подействовал. Стражники начали закрывать тяжелые створки. За несколько мгновений до того, как те плотно сошлись, Волькша и Ольгерд выскочили из города.

Парни побежали вверх по реке.

Бочки. Бревна. Вытащенные на берег лодки. Чуть дальше остов строящейся ладьи. Опять бочки. Лодки. Бревна.

Люди шарахались в стороны при виде бегущего рыжего верзилы.

Створки городских ворот тем временем распахнулись-таки под напором толпы преследователей, и пестрое скопище княжеской дворни высыпало на берег.

Парни присели за стопой[201]бревен. Бежать дальше было некуда. Через сотню шагов их путь преграждала протока. Она шла на юго-запад, возвращая беглецов к западным воротам княжеского города. Не стоило думать о том, чтобы ее перепрыгнуть. На берегу протоки чернело кверху днищем несколько плоскодонок. Но без весел в них не было проку. К тому же весной их еще не смолили, так что они наверняка текли как грохот.[202]

Преследователи разделились. Половина побижала вверх по Волхову, половина вниз. На пути они переворачивали лодки и осматривали все закоулки, в которых можно было укрыться.

Вверх по протоке возле самой воды высилась стопа леса. Талые воды подмыли жерди, подпиравшие бревенчатую кипу выше человеческого роста. Они накренились, и теперь стволы угрожающе нависали над берегом.

– Сможешь вырвать подпорки? – спросил Волькша.

– Если столбами[203]не завалит, – ответил Олькша и на карачках пополз к стопе.

Грохот рассыпающихся бревен было, наверное, слышен на другом берегу Волхова. Но, слава Стрече, кругляк перегородил протоку так, как и рассчитывал Волькша.

В отрочестве парням не часто доводилось бегать по сплавному лесу. Однако эта забава была им не в диковинку. Да и бревна им попались дюжие, такие еще надо постараться в воде раскрутить. Так что на другую сторону протоки Годинович и Хорсович перемахнули, как по мостовой. Ольгерд хотел было распихать переправу. Да куда там: стволы едва заметно поддавались его могучим толчкам.

– Бежим! – проорал Волкан.

И они понеслись.

Неизвестно, как долго продолжались бы эти бега, и чем бы закончились, если бы в это время на стрежень Волхова не вышел драккар.