— Вам видней. Но после того, как Величко был дан от ворот поворот, во дворе на него напали какие-то парни, прыснули в лицо газом, затащили в какие-то развалины и забрали факсограмму Скворцова и деньги в размере сорока тысяч рублей!

— Деньги? — переспросил сосредоточенно слушавший Осинцев.

И я понял, что полковник, пришедший ко мне качать права, прокололся. Конечно, забирать деньги — такой команды у парней не было. А теперь я посеял в душе Сергея Борисовича сомнение: вдруг его ребята решили усовершенствовать поставленную перед ними задачу и взяли деньги, чтоб рядовой гоп-стоп выглядел обычным уголовным.

— Да, совсем уже народ оборзел — следователей грабят! Раньше такого не было. Но Олег Величко, хоть и молод, не дурак. Он снял копию, а наши ребята ее прочитали, так что текстом мы располагаем…

Я не отказал себе в удовольствии пересказать ему короткий текст и даже повторить, чтобы он мог записать. Но самих тюремных рун ему не дал, сказал, что они у Величко, пусть позвонит или заедет в другой раз. Просто из вредности. Хватит ли у него терпения и желания довести игру до конца и попросить-таки загадочные значки, которые мы в отличие от дешифровщиков ГРУ умудрились разгадать.

А потом случилось нечто странное.

Я диктовал Осинцеву текст письма стоя спиной к нему, у окна. И когда обсуждение послания закончилось, я пробормотал вполголоса первое, что пришло в голову при виде клочковатого, серого от набрякших снегом туч неба…

— По небу полуночи ангел летел…

Резкий звук проехавшего по паркету стула заставил меня обернуться.

Полковник Осинцев стоял у стола и смотрел на меня округлившимися от ужаса или удивления глазами.

Мне стало жутковато.

— Что с вами, Сергей Борисович?

Он дернул головой, будто стряхивая наваждение.

— Нет-нет, Александр Борисович, ничего… Это, наверное, из-за нервотрепки последних дней. Похороны, знаете… Спасибо за помощь, не буду мешать. До свидания!

Выпалив все это скороговоркой, Осинцев быстро направился к двери.

На всякий случай я еще раз повторил стихотворную строчку, вызвавшую такой всплеск чувств у сурового военного разведчика. Нет, классика, добрая старая классика, никакого подвоха. Однако чего же он так подскочил, будто я пароль ему сказал? Что? Пароль?

Я быстро шагнул к столу и записал стих на большом белом листе. А вдруг и в самом деле некая условная фраза, которая служит ключом для связи некоего узкого круга лиц? Как бы Осинцев раньше времени не застрелился!.. В это трудно поверить, такие почти волшебные совпадения бывают только в кино. И все же не верю, что Осинцев так переживает смерть Скворцова. Чем меньше живых полковников, тем больше вакантных полковничьих должностей… Вспомнил! Последнее, что сделал, умирая, Скворцов, это написал слово «ангел»!

Вот и еще одно ключевое слово к очередному ребусу, который подкинула жизнь. Спасибо, конечно, только я уже порядком устал от этих ребусов…

1

Вячеслав Грязнов ехал электричкой в Одинцово. Он был одет так, как обычно одеваются горожане, собравшиеся на дачу. У него не было документов, удостоверяющих его личность и принадлежность его к силовым структурам слабеющей страны. Не имел он при себе также ни табельного, ни другого оружия. Потому что выполнял деликатное поручение следователя Турецкого и доложить о проделанной работе должен был не посредством спецдонесения, как обычно, а в дружеской беседе и желательно вне стен служебных кабинетов.

2

За два дня до этого, предварительно созвонившись, в поликлинику к Нине Сергеевне Скворцовой снова отправилась пенсионерка Александра Ивановна Романова. Она несла фотокарточку, возможно, одну из тех, что убили полковника Скворцова, и держала в памяти вопросы, на которые неугомонный Сашка Турецкий хотел бы получить ответы.

В поликлинике было все то же: угрюмые, нездоровые, непривлекательные женщины, белые стены и запах лекарств. Как и в прошлый раз, пришлось немного подождать, пока врач освободится от очередной пациентки.

Скворцова подняла глаза от бумаг, когда в кабинет вошла Романова, поздоровалась кивком и спросила:

— Фотографию принесли?

— Да, конечно. Только я не понимаю, извините, конечно, Нина Сергеевна, зачем она вам? Ей место в печке.

— А вам она зачем была нужна?

— Я говорила: для того чтобы выяснить личность женщины, с которой… встречался ваш муж.

Легкая тень пробежала по лицу Скворцовой, но она быстро взяла себя в руки.

— Вот-вот, и мне нужно было от вас то же самое. Вы нашли ее?

Конечно, Александра Ивановна могла вспомнить свою кубанскую юность, стать покрепче, упереть руки в бока и, применяя свой богатейший багаж экспрессивных слов и выражений, подключив дорогое тысячам россиян фрикативное «г» Леонида Ильича, быстро и надолго поставить на место эту врачиху, которая, конечно, вызывает сочувствие, но не полковнику же милиции в отставке терпеть эти бабьи «наезды»! И все же Романова терпела. Потому что на место поставить ей ничего не стоило даже бугаистого мужика, но поставишь — человек обидится, испугается, замкнется в себе, потом бесполезно о чем-то его спрашивать.

Так что Александра Ивановна смиренно кивнула и сказала:

— Нашли.

— Вот за это спасибо! А фото мне необходимо как вещественное доказательство!

— Доказательство чего? У нас супружеская измена не является уголовно наказуемым деянием.

— При чем тут измена? Она будет отвечать за доведение до смерти изощренным способом!

— Вряд ли вам удастся, даже начав такой процесс, выиграть его.

— Это уже моя забота! У вас наверняка появились ко мне еще какие-то вопросы? Если бы не такая необходимость видеть меня, вы просто отправили бы снимок по почте — и дело с концом. Не так ли? Романова пожала плечами:

— Я человек свободный, могла бы и принести без всякого повода, но в данном случае вы правы.

— Тогда, прежде чем перейдем к вашим вопросам, ответьте на мои: имя, фамилия?..

3

В кабинете повисла тяжелая тишина. Романова даже затаила дыхание: к такому повороту дела она не готовилась. И Турецкий то ли забыл о таком немаловажном моменте, как жаждущая отмщения вдова, то ли в силу относительного благополучия собственной семейной жизни не придал ему значения и не дал никаких инструкций по поводу Валентины Ковалевской. А собственно, чего их жалеть, этих воришек-кукушек? Так решила простая женщина строгих правил Александра Ивановна и назвала имя разлучницы, так и не успевшей разбить семью.

— Ну теперь спрашивайте вы, — позволила Скворцова.

— Нина Сергеевна, ваш супруг называл кого-нибудь из близких или сослуживцев словом «ангел»?