важное и срочное дело. А потом отсыпь мне на эту сумму свечей, да поставь их возле тех икон, которые тебе самому больше глянутся. Если не хватит, я еще добавлю. По рукам?

Владимир, до крайности изумленный, молча кивнул.

— Тогда давай свою руку, — сказал Иннокентий Павлович.

Но когда Владимир машинально протянул руку, думая, что незнакомец хочет ее пожать, Иннокентий Павлович вложил в нее купюры и подтолкнул юношу в спину.

— Поторопись, — сказал он почти грубо. Юноша уже надоел ему своей инфантильностью. Общение с ним утомляло Иннокентия Павловича. — Помнишь, что время — деньги? Или в вашем захолустье о таком и слыхом не слыхивали?

Ничего не ответив, Владимир ушел. А Иннокентий Павлович вошел в храм. И сразу будто оказался в другом мире. Внутри было тихо и сумрачно. Мерцали лампадки, скупо освещая строгие лики на темных иконах. Под их взглядами Иннокентий Павлович почувствовал себя неуютно. Если бы он не нуждался в отце Клименте, то ни на одно мгновение не задержался бы здесь. Это был не его мир, чужой для него. Здесь все было зыбко и мрачно, а он предпочитал твердую почву под ногами и яркий свет. И он всегда боялся мыслей о неизбежности смерти, избегал их. А в храме они являлись, как непрошенные, надоедливые гости, и от них невозможно было избавиться.

— Разве только постом и молитвой, — через силу усмехнулся Иннокентий Павлович, чтобы подбодрить себя. — Но это слишком радикальные меры.

Он уже был готов махнуть на все рукой и уйти, когда дверь в храм отворилась, впустив столб солнечного света и отца Климента. Следом бочком протиснулся Владимир и тенью встал за спиной батюшки.

— Спаси Господь, — сказал отец Климент. — Мне передали, что вы спрашивали меня?

Иннокентий Павлович улыбнулся так, будто увидел лучшего друга. Он сразу понял, что отец Климент был сильно впечатлен, узнав от юного звонаря о том, что гость закупил свечей на громадную по меркам Куличков сумму и распорядился поставить их перед иконами. И поспешил усилить произведенный эффект.

— Много, много наслышан о вас, отец Климент, — заявил он. — От митрополита Владимира. Мы с ним часто встречаемся по вопросам пожертвований на богоугодные дела. Таков мой принцип — десятую часть прибыли своих предприятий отдаю церкви. Как в старые добрые времена. Традиции превыше всего. На традициях испокон века держится Русь-матушка. Вы согласны со мной?

Отец Климент был ошеломлен потоком слов, которые изливал на него незнакомец. Он не успевал отвечать. Но упоминание митрополита произвело на него должное впечатление. И как только Иннокентий Павлович дал ему возможность что-то сказать, сочтя, что нужная предварительная артподготовка перед началом наступления проведена, батюшка пророкотал:

— Истинно так! — И благожелательным тоном спросил: — Так чем могу вам служить? Прошу прощения, не знаю вашего имени-отчества.

— Иннокентий Павлович, — представился тот, протягивая руку.

Они обменялись рукопожатием. Рука отца Климента была мягкой и слабой, как у женщины. Иннокентий Павлович мимоходом отметил это. Для него это было важной характеристикой человека и ключом для дальнейших переговоров. Его собственная рука была твердой и сильной, и он любил стискивать протянутые ему руки так, что их обладатель морщился от боли. Тем самым Иннокентий Павлович, как он сам, смеясь, об этом говорил, сразу брал инициативу в свои руки и начинал доминировать.

— И я хочу, чтобы вы, батюшка, помолились об успехе моего предприятия, которое я задумал основать в Куличках. Только и всего.

— За благое дело не грех и помолиться, — осторожно заметил отец Климент. — А что за предприятие, если сие не есть тайна?

— Какие тайны от бога и служителей его! — смеясь, воскликнул Иннокентий Павлович. — Предполагаю взять в долгосрочную аренду Зачатьевское озеро. И построить там санаторий для лечения и отдыха всех страждущих. Вы согласны со мной, батюшка, что это благое дело?

Но отец Климент не спешил соглашаться. Он был изумлен известием. И не знал, как на него реагировать. Видя его замешательство, Иннокентий Павлович поспешил склонить чашу весов на свою сторону, сказав:

— Я уже получил благословение митрополита Владимира. Он дал свое пастырское слово поддержать меня. Надеюсь, что и вы, отец Климент, одобрите мое начинание. Для меня это очень важно, поверьте.

— Ну, если сам митрополит Владимир…, — растерянно произнес отец Климент. Внезапно в его глазах мелькнул огонек подозрения, и он спросил: — А вы собираетесь освятить место будущего строительства?

— Разумеется, — тоном, отвергающим всяческое сомнение, сказал Иннокентий Павлович. — Это первое, что я делаю, начиная каждое свое новое предприятие.

— А то вы, быть может, не знаете, что Зачатьевское озеро — заповедник язычества, — пояснил отец Климент, все еще смотря с недоверием. — И я, говоря по правде, удивлен, что вы выбрали именно это место.

— Было языческим — станет православным, — весело заявил Иннокентий Павлович. — С вашей помощью, батюшка, мы обратим в православную веру всех язычников, как местных, так и пришлых. Как вам такое?

— Богоугодное дело, — кивнул отец Климент. — За него радостно и молиться.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно заметил Иннокентий Павлович. — А я в долгу не останусь. В случае, если предприятие будет успешным, поток пожертвований на храм в Куличках хлынет, как из рога изобилия. Не забывайте об этом, батюшка, когда будете молиться за наше дело.

Отец Климент нахмурился.

— Языческий символ, — осуждающе произнес он. — Негоже упоминать о роге изобилия, говоря о православном храме. Тем паче, названном в честь Феодора Варяга и сына его Иоанна, принявших мучительную смерть от язычников.

Но Иннокентий Павлович уже не слушал его. Он добился своей главной цели, заручившись поддержкой церкви, а нюансы его не интересовали.

— Да-да, я слышал об этом, — равнодушно произнес он. — Простите, батюшка, но мне пора. Надеюсь, вы помяните и меня в своих молитвах. Большое дело мы с вами затеваем, отец Климент. Молитесь денно и нощно за него, и воздастся вам сторицей.

С этими словами он вышел из храма, оставив отца Климента в сомнениях и растерянности, но даже не заметил этого. Иннокентий Павлович считал настоятеля крошечной церквушки в затерянных среди лесов и болот Куличках слишком мелкой сошкой, чтобы обращать на него пристальное внимание. И у отца Климента была мягкая и слабая рука, а это для Иннокентия Павловича являлось самым убедительным доказательством того, что с ним не будет хлопот. Полдела было сделано, и Иннокентий Павлович был доволен собой.

Но оставался хозяин Усадьбы волхва, жрец языческого бога Велеса. И успокаиваться было рано. Подумав об этом, Иннокентий Павлович ускорил шаги. Увидев Карину, он распорядился:

— Сегодня же организуй мне встречу с языческим жрецом. Будем ковать железо, пока они здесь не опомнились. Быстрота и