— А если он в самом деле выиграет дерби?

— На одних только Британских островах каждый год рождается около десяти тысяч чистокровных жеребят. А есть еще Франция и Америка. Через два года один из этих десяти тысяч выиграет дерби. Велик ли шанс, что дерби выиграет именно этот?

— Ты так спокоен...

— Нет, — честно признался я. — Я разбит и подавлен.

Мы приехали домой, и я отправил факс Люку: «К сожалению, вынужден был остановиться на восьмистах сорока тысячах фунтов за вычетом налогов. Жеребчик Хенсель достался смертельному врагу Донавана Мику О'Флаэрти за восемьсот шестьдесят шесть тысяч двести пятьдесят. Донаван разъярен. Если хотите, можете меня уволить. С уважением. Вильям».

Через час пришел ответ: «Если этот жеребчик выиграет дерби, считайте, что вы должны мне десять миллионов фунтов. В противном случае вы остаетесь в прежней должности. Передайте привет Касси».

— Ну и слава богу, — сказала Касси. — Пошли в постель!

Через два дня, заполненных работой, я отвез Касси на работу и поехал на юго-запад, в Беркшир, чтобы утром навестить двух живших там тренеров Люка, а после обеда заехать в Ньюбери, где участвовали в скачках три их лошади. И там, на скачках, я снова встретил Анджело.

На этот раз он заметил меня прежде, чем я успел скрыться. Ринулся ко мне прямо через газон, схватил меня за грудки и заявил, что система не работает.

— Ты мне загнал фальшивку! Ты об этом еще пожалеешь!

Он быстро огляделся, словно надеялся, что мы вдруг окажемся в пустыне, но мы стояли на бетонной площадке, где было полно народа, так что Анджело пришлось подавить свое очевидное желание убить меня прямо здесь и сейчас. Я подумал, что он сделался крепче на вид. Исчезли бледность и одутловатость; последствия долгого заключения уступили место здоровому загару и сильным мышцам, отчего его сходство с быком только усилилось. Черные глаза, как всегда, холодные. Я смотрел на вновь проявившуюся в нем злобу, и все это мне очень не нравилось.

Я снял его руку со своего лацкана.

— С системой все в порядке, — сказал я. — Я не виноват, что вы претесь напролом, точно стадо слонов.

В его голосе вновь зазвучал знакомый басовитый рык:

— Если я завтра опять проиграю на один к пяти, я буду точно знать, что ты меня надул! И я тебя найду! Обещаю!

Он резко развернулся и зашагал прочь, к ларькам букмекеров. Через некоторое время я пошел и разыскал среди букмекеров Тэффа.

— Что там слышно про Анджело Гилберта?

Он взглянул на меня с высоты своего трона, сооруженного из перевернутого ящика из-под пива.

— Он спятил.

— Вы по-прежнему принимаете у него ставки только под низкий процент?

— Слушайте, мистер Дерри, мне сейчас трепаться некогда, я занят. Вокруг него и в самом деле толпились клиенты, жаждущие сделать ставки. Если вам и в самом деле охота это знать, поставьте мне пинту пивка после последней скачки.

— Ладно, — сказал я, — заметано.

И вечером мы с ним пошли в переполненный бар, и он, перекрикивая шум толпы, поведал мне удивительные новости:

— У этого Анджело точно не все дома. Он выиграл хорошие деньги в Йорке, как я вам уже рассказывал, и еще кучу денег в Донкастере, зато еще до Йорка он здорово продулся в Эпсоме, а в тот понедельник простился с целым состоянием в Гудвуде, а сегодня поставил на двух лошадей, которые пришли в самом хвосте. Старик Лансер — он работает на Джо Гликштейна — Честный Джо, слышали, может? Он держит ларьки на всех ипподромах.

Я кивнул.

— Так вот. Старик Лансер поимел сегодня с этого Анджело тысячу наличными. Тот ставил на Покет Хэнд-бука, а тот не пришел бы первым, даже если бы стартовал вчера. В смысле, у этого мужика точно шариков не хватает.

Если он играет по системе Лайэма О'Рорке, то я педераст!

Я смотрел, как он пьет свое пиво, и был в отчаянии. Этот кретин Анджело не может получить удовлетворительных результатов! Наверняка он отвечает на некоторые вопросы наугад, вместо того чтобы искать их в каталогах.

Ленится выполнять тяжелую работу и думает, что компьютер все за него сделает! Но ведь компьютер не может дать совет, не может объяснить, что, если дать пару неверных ответов, это нарушит весь тонко рассчитанный баланс и исказит конечный результат! Анджело — дурак, болван, тупица! А ведь он решит, что это моя вина.

— Говорят, его папаше это надоело, — сказал Тэфф.

— Кому-кому?

— Папаше этого Анджело. Старому Гарри Гилберту. Говорят, он содержал залы для игры в лото и неплохо зарабатывал, пока его не прихватило.

— Как это — прихватило?

Тэфф поднял загорелое, обветренное, морщинистое лицо от своей кружки.

— Артритом, я думаю. Во всяком случае, ходить он почти не может. Он иногда бывает на скачках и ездит в инвалидной коляске, а денежки-то его.

Только тут меня осенило: я вспомнил, как на той неделе в Донкастере Анджело сунул программку какому-то старику в коляске. Так это был его отец!

Все такой же снисходительный, все так же поддерживает своего великовозрастного сынка, все так же платит за него... Я поблагодарил Тэффа за информацию.

— А что тебе до этого Анджело? — спросил он.

— Они когда-то давно не ладили с моим братом.

Он покивал, глянул на часы, залпом дохлебал свое пиво, сказал, что оставил секретаря выдавать дневные выигрыши и что предпочел бы проследить за этим делом лично.

— Удачный был денек, — весело сказал он, — оба фаворита сошли с дистанции!

Я поехал домой, забрав по пути Касси, которая ждала меня в больнице после очередного осмотра.

— Гипс снимут только на той неделе! — пожаловалась она. — Я просила снять его сейчас, а они не хотят!

Рука под гипсом к тому времени отчаянно чесалась, надпись «Берегись тигров!» почти стерлась, Касси настаивала, что чувствует, как рука совершенно срослась, и считала себя уже здоровой.

Мы снова ездили на торги. Мне уже казалось, что я провел всю жизнь около аукционного круга, а у Люка теперь появилось двадцать восемь жеребят, которых он еще не видел. Я подписал чеков от его имени почти на два миллиона фунтов, и эти чеки уже начинали мне сниться по ночам. Теперь оставалось только утро субботы, и ничего особенного не ожидалось, если верить каталогу — ярмарка доживала последние часы после недели бурных торгов. Я, по своему обыкновению, приехал на торги очень рано и без долгих раздумий купил по дешевке первый лот этого дня: неопределенного вида темно-гнедого жеребчика, чья родословная выглядела куда более многообещающей, чем его журавлиные ноги. Кто бы в то туманное осеннее утро мог предвидеть, что это и есть принц, который станет родоначальником династии! А ведь в конце концов так оно и вышло. Но когда я выписывал чек и отсылал жеребенка через дорогу, в конюшню Морта, голова у меня была занята совсем не им, а разговором, который состоялся у нас с Джонатаном накануне вечером.