— Все нормально, — успокоил их Басанов, — продолжайте. А то у нас скоро гости будут, не ударим лицом в грязь. А сейчас слушайте внимательно.

Аким рассказал им о встрече в лесу. Не забыл упомянуть и о странных тенях на рисунках в спальне.

— Получается, что не все мы сделали. Чует мое сердце — много чего предстоит сегодня нам узнать, — закончил рассказ старейшина. — Будьте в готовности к любым поворотам. Только без моей команды, самостоятельно ничего не предпринимать. А сейчас — за стол. Надеюсь, хозяин не возражает?

Обед прошел в молчании. Во время еды по давней традиции о делах не говорили. Привлеченный запахом еды Бакс пришел в дом и сидел под столом в ожидании, не упадет ли на пол кусок. Рядом, подражая новому вожаку, пристроились полканы. Филипп на правах хозяина выставил было бутылку водки, но Аким отрицательно качнул головой, и водка снова оказалась на исконном месте — в шкафу.

— Нечего голову спиртным дурить, — промолвил старейшина, объясняя такой жест, — нам предстоит еще слишком серьезная встреча. Кто знает, чем она закончится...

Словно в подтверждение его слов лежавший под столом пес насторожился и глухо зарычал. Полканы с испуганным писком заметались по комнате.

— Филя, убери животных. Гости пришли, — не вставая с места, скомандовал Аким.

Художник потащил упирающегося пса в другую комнату. Полканы, увидев, что их вожака дискриминируют, с возмущенным писком вцепились в штанины хозяина. Такой живописной группой они и переместились в соседнее помещение.

Дождавшись, когда животных уберут, Аким резко встал и, жестом остановив остальных, вышел во двор. Около крыльца стояла вилия. Ее поза не могла обмануть старого боярина — он убедился в том, что нежные на вид руки способны разорвать человека на части, но, веря в мирные намерения посетительницы, спокойно приблизился к ней.

— Я обещала, и я пришла, — звенящими колокольчиками прозвучал голос.

— Я ждал, — спокойно ответил Аким. — Может, в дом пройдешь? Или будем здесь говорить? Все-таки под крышей уютнее.

Вилия задумчиво посмотрела на боярина, прислушалась к звукам, доносившимся из дома, и только после этого согласно кивнула.

— Вижу, ты сейчас одна, — промолвил старейшина, пропуская лесную деву вперед себя, — ведь вас было двое.

— Она придет, когда я ее позову, а пока ей здесь делать нечего, — невозмутимо ответила гостья, проходя мимо Басанова.

Появление вилии в доме вызвало у сидящих за столом столбняк. Загорелая обнаженная женщина с длинными распущенными волосами цвета воронова крыла возникла перед ожидающими гостей мужиками, вызвав на их лицах беспредельное изумление. Без всякого смущения гостья прошла к свободному стулу и села, небрежно закинув одну длинную ногу на другую. Вошедший следом Аким с трудом сдержал улыбку, увидев обалдевшие физиономии селян.

Первым пришел в себя Филипп, неловко поднявшись, он склонился в полупоклоне перед лесной девой и напряженным голосом поприветствовал ее. Следом встали Силантий и Венька. Вилия вежливо кивнула им в ответ. Наступившую тишину прервал голос старейшины. Вдоволь наглядевшись на смятение своих товарищей, он перешел к делу:

— Хватит пялиться, глаза выпадут. Лесная дева пришла к нам для разговора, а не для введения глупцов в экстаз.

Насмешливый тон боярина привел всех в чувство. Старый Силантий, пряча любопытство, изобразил заинтересованность на лице, а покрывшийся пунцовыми пятнами Венька старательно отвел глаза в сторону. Реакция же художника оказалась совершенно непредсказуемой даже для многоопытного Акима.

Элегантным жестом Филипп повязал на глаза невесть откуда появившуюся у него в руках повязку и отступил на шаг назад. Действия отшельника почему-то развеселили лесную деву. В комнате зазвучал веселый смех, словно множество маленьких колокольчиков разом зазвенели в притихшем доме.

— Занимательная встреча, даже будучи наслышанной о поселившемся в нашем лесу человеке, я не представляла такого. Но я пришла не для переглядываний, а для разговора. У нас есть о чем сегодня говорить. Можете называть меня Ольха, я — хозяйка всех этих мест.

В ожидании возражений вилия сделала паузу, но мужчины промолчали. Вышедший из-за спины лесной девы старейшина присел на табурет, следом за ним опустились остальные. Стоять остался только Филипп, застывший как по стойке «смирно». Зеленые вертикальные зрачки, скользнув по окружающей обстановке, остановились на старейшине. Затем Ольха начала свой рассказ.

То, что для старых рас остается все меньше и меньше мест обитания, ни для кого не секрет. Вырубка лесов, отравленные водоемы, рост грязных и захламленных городов, активное проникновение людей в самые заповедные уголки природы — все это поставило лесную нелюдь на грань вымирания. Некоторые виды старались приспособиться к изменяющимся условиям, но большинство, лишенное привычного образа жизни и вытесняемое людьми, просто погибало. Для вилий, хранительниц водоемов и девственных лесов, вторжение людей в их владения стало к тому же источником еще одной беды. По сравнению со многими нелюдями они не могли покинуть на долгое время места, где родились. Без поддержки доминирующей расы лесные девы гибли или начинали обретать хищную сущность. Из нежных очаровательных хранительниц они превращались в кровожадных монстров, в исступлении несущих смерть всем жцвым. Изначально обладая возможностью принимать вид любого существа, обитавшего в лесах с древних времен, вилии становились ими наяву и приобретали их повадки. Проявляя повышенную агрессивность, страшные чудовища выискивали для себя жертвы и почти всегда погибали в яростных схватках с разъяренными людьми или охотниками за нечистью.

Сильнейший удар по старым расам нанесла религиозная нетерпимость. Если в старину люди часто относились к существованию нелюдей спокойно, признавая за ними право на обитание и нередко взаимовыгодно живя по соседству, то позднее любое различие — внешнее или в образе жизни, приводило к отторжению. Последний удар нанесло бурное развитие человеческой цивилизации, приведшее к способности людей вмешиваться в естественные природные процессы. На планете почти не осталось не затронутых людьми мест. Редкие островки первозданной природы становились последними обиталищами нелюди. Лесные девы пробовали интегрироваться в человеческое сообщество окольными путями, стараясь жить среди людей и как люди. В большинстве случаев неудачно. Либо их разоблачали и уничтожали, либо они сами не выдерживали человеческого образа жизни. В очень редких случаях вилии выживали в чуждом окружении, однако таких случаев насчитывались единицы.

Убитая днем охотниками особь также относилась к лесным девам. Она замкнуто жила в небольшой реликтовой роще на севере Карелии, пока рощу не вырубили под корень дорвавшиеся до заповедных мест «черные лесорубы». Далее, приняв образ древнего пещерного медведя, вилия двинулась на поиски врагов, часть которых Проживала в райцентре. Только случайная встреча с ламбушанами не дала свершиться кровавой бойне.

Люди внимательно слушали размеренный рассказ Ольхи. Без видимых эмоций она повествовала историю своего народа. Голос ее завораживал слушателей, и перед глазами вставали страшные картины гибели прекрасных дев. Увлеченные рассказом, они не услышали, как скрипнула дверь и в дом вошла еще одна вилия. Встав около двери, она вслушивалась в голос старшей подруги, в ее огромных глазах застыли слезы. Казалось, что олицетворение скорби возникло за спиной старшей из дев. Почувствовав присутствие родственницы, Ольха замолкла, восхищенные взгляды скрестились на вошедшей. А она подошла к замершему Филиппу и осторожно сняла с его лица повязку. Глаза художника полыхнули обожанием, он прижал девушку к груди и страстно поцеловал.