Трое оперов во главе с бывшим тренером даже Добермасика заставили-таки встать на табуреточку и спеть песенку про Новый год. Правда, авторскую версию, с пропущенными матерными выражениями, под задорный хоровод из гномиков и Снегурочки.

Шуметь допоздна у нас не вышло: когда уснул Герман, мы все тихонько сели за стол, переговариваясь. Лео притаился под столом, периодически воруя у зазевавшихся вкусняшки.

Матвей ел одной рукой, второй не переставая обнимать меня.

– Ой, – выдохнула я, хватаясь за живот.

– Что? – тут же напрягся Мот. – пинается?

– Угу, – глубоко вдохнула я и откинулась на спинку дивана.

Ладонь моего мужа накрыла мой живот, а сам он очень старался говорить строго:

– Алиса, не пинай маму!

– Мне кажется, что она пошла в тебя, – улыбнулась я, – такая же активная и неугомонная. Федя меня так не пинал.

Матвей не смог скрыть победной улыбки. Наклонился, поцеловал мой живот и выпрямился:

– Катерина моего сердца, с Новым годом!

– С Новым годом, Матвей моего сердца.

Это было наше признание в любви.

– Салюты! – отвлек нас кто-то.

Мы смотрели в окно, слушали речь президента и ждали начала Нового года. И провожали старый. Не самый легкий, но самый счастливый.

А когда часы пробили двенадцать, я загадала только одно – пусть все так и останется!