получая удар за ударом в углу, откуда никак не мог выбраться. На второй раунд вышел уже замотивированным Игорем Леонидовичем, сделавшим акцент в перерыве на моих главных ошибках. Я выше соперника, и за счет длины рук ловил соперника крепкими джебами. Всё, что мог Ломенко, это отвечать контратаками и лезть в ближний бой, где я клинчевался. Вскоре до него дошло, что это тоже тупиковый путь. Во время клинчей я успевал воткнуть жесткие боковые. Раунд точно за мной. Начало третьего раунда отработал отличной серией, и Пашу повело так, что он едва удержался на ногах. Тут уже я смело пошел вперёд, зажав соперника возле каната. Гонг застал меня избивающим соперника, который пытался закрыться от града ударов как мог. Победа. Вполне заслуженная. В голове только шумит, ведь несколько ударов были для меня весомыми. Бейбут тоже победил в весе до 57 кг. Отличный подарок мне на девятое мая.

Здраво поразмыслив, не стал в этом году организовывать «бессмертный полк». Времени мало. А в понедельник одиннадцатого мая, наконец, пришла моя машина! Перевозка машин проводилась на специальной железнодорожной платформе в два яруса. Верхний ярус был без крыши, соответственно, сохранность машины была под угрозой. Град, например, мог пойти, да мало ли чего. Но перед отгрузкой мне сообщили, что моя машина поедет внизу.

Событие волнительное, конечно. Забиваем с парнями, Ильёй и Бейбутом, на учёбу и едем на товарную станцию недалеко от ж/д вокзала. Илья поведёт авто, а от Бейбута все равно не избавиться, пришлось брать с собой. Приехав, мыкаемся, пытаясь понять, куда нам идти, пока один из работяг не пожалел нас и не указал нужного трехэтажного здания в стороне от вокзала. Оформляю документы, и мне говорят, что сегодня машину не отдадут, мол, надо сгрузить её сначала с платформы, а это время займет.

— Давайте хоть глянем на неё, — предлагаю я ребятам.

Возражений нет. Шаримся по путям, но станция большая, и так просто не найти нужные платформы с машинами. Странно, что наши метания никого не заинтересовали и не вызвали подозрений.

— Вон машины! — первым искомые платформы увидел самый узкоглазый из нас.

— Красава! — хлопаю по плечу друга и торопливо иду в сторону ж/д моста.

Антикварная, между прочим, вещь! Построен в 1899 году, и в следующем получил на «Всемирной выставке» в Париже Гран-при и золотую медаль! Сам Густаф Эйфель присуждал!

— Я не понял, а где остальные машины? — растерянно спрашиваю самого себя.

Из шести платформ половина пустые, но на оставшихся трёх нет ни одной «восьмерки»!

— Может где ещё стоят? — предполагает Илья и кричит в сторону суетящихся у машин рабочих: — Э, дядя! А ещё приезжали сегодня машины?

Дядя, мощный мужик лет сорока, хотел сначала нас послать, но поглядев на двухметрового Илюху, ответил вполне вежливо:

— Сняли уже, на склад загнали.

И махнул рукой в сторону, откуда мы пришли.

— Спроси, были ли там «восьмёрки», — шепчу я Илье.

Есть у меня подозрения, что мне не ответят, а Илюху так просто не проигнорят.

— Уважаемый, а красная «восьмерка» была? — послушно спрашивает друг.

— Не, ни одной не было!

Ответ меня неприятно огорчил! Я же уже и документы оформил на получение!

— Красных не было, а вот «коррида» одна была, — сжалился дядя, ехидно глядя на нас.

У меня отлегло. Но рано.

— На двери царапина заметная, но это не мы, такая пришла! — добавил он.

— Чё, сильно? — влез Бейбут.

Бейбута не удостаивают ответом. Тот невысокий — метр семьдесят, тощенький и молодой. Выглядит нестрашно. Дурачьё! Если кого и опасаться, так это именно его. У Бейбута между обидой и ударом по обидчику иной раз времени проходит меньше, чем глазом моргнуть!

— Идём, — тащу Бейбута за рукав, пока тот не решил, что к нему отнеслись неуважительно.

Направляемся в сторону складов и довольно быстро находим искомое помещение. Там имеется охранник, но, — удача, это сослуживец Ильи! Они здороваются, минуту общаются и, видя моё нетерпение, отходят с дороги. В глубине больших складов, прямо около первого пути, стоят машины, штук тридцать, и первой стоит моя красная, а вернее цвета «коррида», восьмёрка. С царапиной на двери. В глубине роя новеньких машин бродит мастер с рабочими, и даёт им указания. «В принципе можно аэрографию сделать на двери!», — прикидываю я варианты решения проблемы. Идея мне нравится, и я решаю не устраивать скандал из-за царапины. Вот если бы фары разбиты были, например.

— Фары вот эти разбитые поставь, аптечку вытащи, инструменты какие сказал, и хватит, — слышу голос приближающихся рабочих.

Мы с парнями стоим с краю, и нас не видно из-за колонны.

— А вы что тут делаете? — грозно спрашивает невысокий старик с блеклыми глазами, заметив, наконец, нас.

— Машины смотрим, — честно отвечает вместо меня Бейбут.

Потому что я занят — удивленно наблюдаю за мужиком лет тридцати, пытающегося открыть дверь моей машины. В руках у того были две фары, обе побитые! Это я не понял, они что, собираются сейчас их мне поставить?

— Валите отсюда, пока милицию не вызвал. Кто вас пустил? Где охрана? Гена! — бушует старик.

Пинаю рабочего, который уже вовсю шарится в моей машине, по заднице! Смачно получилось. Потом беру дедка за грудки, поднимаю и встряхиваю. Правда пришлось тут же бросить оного на бетонный пол — вылез ничего не понимающий, но очень обиженный подсрачником мужик. Из неприятного — в руках у него отвертка. Поэтому не размениваюсь на уговоры и бью левой в печень. Тот падает вместе с орудием преступления и получает от меня ещё пару пинков в туловище. Поворачиваюсь к дедку, пытающемуся отползти от разгневанного меня, и ору:

— Вы что, тут воровством занимаетесь?

— Толян, Толян! — повис на моих руках Бейбут.

По-моему, в первый раз он не пытается погасить конфликт, как умеет — кулаками, а решить мирно.

— Гена! — зовёт дедок. — Мужики!

К нам, топая сапогами по полу, бежит Илья и охранник, стоящий на входе. Те трудяги, которые были в подчинении у местного начальника, на помощь не спешат, похоже, не сильно его тут любят.

— Что случилось? — подбегает Гена. — Назар Яковлевич, звали?

— Илья, тут пытались мою машину разукомплектовать, случайно увидел. Иди, звони ноль-два. Думаю, это неединичный случай, — уже спокойно говорю я.

Остываю быстро, но злоба не прошла. Первая мысль —