циклов, прежде чем это произошло. И не весточка из Мироана заставила Стража меня вернуть к жизни, а череда серьезных взрывов на поверхности Зиграма.

Это прибыли колонисты с планеты Ишир. Их звездолеты были такими хлипкими и ненадежными, что три машины из четырех попросту разбились о поверхность планеты, угробив всех на борту. Только один звездолет смог приземлиться, и я из любопытства проник в среду этих существ. Разглядев их поближе и послушав речь, я вспомнил: мы ведь когда-то бывали на их родине! Руэль, ты должен это помнить, — Мирамиил обратился ко мне. — Ты был еще подростком, когда мы набрели на полудикую планету, где существа поклонялись богам солнца и луны, воевали на мечах и считали, что светило крутится вокруг их планеты!!!

Мия и Риан заулыбались, услышав подобную глупость, а я мучительно напряг память. В голове проносились какие-то смутные обрывки воспоминаний, но в цельную картину восстанавливаться не хотели.

— Еще не помню… — пробормотал я, на что дядя бросил:

— Что ж, это неудивительно! Твои самоубийственные геройства выкачали почти весь твой потенциал — куда уж памяти восстановиться! Ну да ладно! Я напомню! Это был твой первый дальний полет, ученический… Хотя нет. Сперва дай руку, я попробую немного простимулировать воспоминания…

Я протянул к нему свою ладонь, а Мирамиил крепко сжал ее своими горячими пальцами и закрыл глаза.

— Расслабься, — повелел он, — сконцентрируйся на мне…

Древний Ишир. Тринадцать тысяч лет назад по иширскому летоисчислению

Я осторожно спустился по трапу на странную черную поверхность планеты и поморщился. Деревья сплошь казались низкими, корявыми и были покрыты листвой одного единственного цвета — зеленого. Никакого буйства красок, как на Дииморе, и воздух неприятный, какой-то грубый, с резким запахом вместо пряного тонкого аромата…

Мне было еще не очень много лет — по человеческим меркам четырнадцать — и я был немного заносчив и брезглив. Желая вытравить из меня черты, не подходящие Правителю (а я им стал уже в пять лет, когда погиб мой отец), мама отослала меня в ученический полет с дядей Мирамиилом, который был моим верным наставником и другом.

— Очень интересная планета, — произнес дядя, выходя из звездолета вслед за мной и поправляя полы длинной, неизменно белой туники, которая грозила измазаться об почву этого непривлекательного мира. — Тут живут аборигены, и я даю тебе задание вступить с ними в контакт!

Я повернулся к дяде и ошарашенно посмотрел в его лицо.

— Ты что, шутишь??? — пробормотал я. — Зачем????

Мирамиил нахально ухмыльнулся.

— Боишься, племянничек???

Я насупился.

— Вовсе нет! — вздернул вверх подбородок. — Просто считаю, что это ниже моего достоинства!

Дядя вдруг выбросил вперед руку и попытался нанести мне удар в грудь. Я едва увернулся и отпрыгнул в сторону.

— Если победишь меня, — воскликнул он, — то я сам пойду на контакт с дикарями, но если выиграю я, то ты пойдешь на это лично своей величавой королевской персоной! Договорились?

Я подпрыгнул в воздух, намереваясь повались его на землю.

— Договорились! — выкрикнул я, раззадоренный неожиданной схваткой. Как любой юнец, я любил вызовы. Был очень самоуверен и надеялся, что сегодня буду спокойно отдыхать в своей каюте и наблюдать, как дядюшка являет свой блистательный лик заросшим неопрятным дикарям.

Но Мирамиил весьма ловко увернулся от меня и не без труда, но все же поверг меня на землю, припечатав мои ноги и руки к гадкой черной почве и измазав мою золотистую тунику по всей спине.

— Ну что, — пробормотал дядя, тяжело дыша, но держа меня крепко-крепко, как в тисках, — ты готов исполнить обещанное, Правитель Зоннёнов?

Я был страшно зол и пристыжен, но все-таки пробурчал:

— Готов…

— Вот и славно, дорогой! — ухмыльнулся Мирамиил, вставая с меня и подавая руку помощи. Но я отвернулся от нее и поднялся самостоятельно.

— Не называй меня «дорогой», — раздраженно приказал я. — Это слишком по-женски и… по-детски, а я уже не ребенок!!!

— Простите, Ваше Величество! — с наигранным почтением поклонился Мирамиил, но я сразу же успокоился.

— Ладно! — снисходительно пробормотал я. — Покажи мне этих аборигенов и расскажи всё, что узнал о них…

Когда же я через пару часов пробирался сквозь заросли неизвестных растений, чтобы подойти к деревне аборигенов, на мне уже была неброская темная туника, а волосы аккуратно заплетены в косу. Моей задачей было попытаться заговорить с жителями и записать как можно больше их речей, чтобы при помощи лингвопереводчика пополнить языковую базу и суметь перевести их диалект. Без общения ведь никакой контакт не будет считаться полноценным…

Я осторожно выглянул из-за кустов и увидел впереди гладь широкой реки. Лучи светила красиво переливались на воде, и я залюбовался. До деревни было еще далеко, поэтому я осторожно выбрался на берег.

Вдоль берега россыпью росли несколько видов цветов. Это живо напомнило мне родину. Красные, розовые, лиловые и даже ярчайше-желтые — они заставили меня улыбнуться. Я, конечно, не девчонка и к цветам предельно равнодушен, но сейчас от них повеяло чем-то родным, поэтому я осторожно присел на корточки и притронулся к ярким лепесткам…

— Ах! — рядом раздался странный возглас, а я стремительно подскочил на ноги и обернулся.

На меня смотрела… девчонка, местная аборигенка: темноволосая, необычайно симпатичная, примерно моего возраста. Она с широко распахнутыми глазами разглядывала меня… нет, не со страхом, а с предельным… восхищением! Взгляд ее блуждал по моему лицу и одежде так восторженно, что я смутился и, наверное, даже покраснел.

Она что-то мечтательно пробормотала, а у меня в ухе тонко зажужжал лигнвопереводчик, жадно впитывая незнакомую речь…

История Зиграмских колонистов, муки тяжелого выбора и неожиданные гости…

Руэль

Я резко вынырнул из воспоминаний, ощущая странную, давно забытую тоску, неожиданно наложившуюся на сегодняшние переживания и соединившуюся с ними в одно целое. Словно та девчонка из далекого прошлого… была для меня важна.

Я тряхнул головой, прогоняя странное наваждение, а потом взглянул в искрящиеся глаза дяди Мирамиила. Он всегда выглядел юным, несмотря на то что был очень древним зоннёном. Его облик дошел до зрелого состояния лет в восемнадцать и замер, не желая прогрессировать дальше. Годы шли, а лицо Мирамиила не изменялось, в то время как остальные зоннёны выглядели обычно более зрело — лет на двадцать пять, как я. Однажды дядя признался мне, что когда-то это его смущало, и он даже не раз пытался подправить внешность иллюзией, добавляя к своему облику несуществующую мощь. Но потом перестал. Принял себя таким, как он есть, и научился быть величайшим по силе