Она встретила меня вечером, нагруженную чемоданами и прочим багажом. Она не задавала лишних вопросов, постелила вышитые простыни на диван и приготовила макароны, хуже которых я не ела в жизни. Она не спросила, на сколько времени я у нее останусь, и не дала понять, что я ее стесняю. Она не осуждала меня, когда я возвращалась под утро, распространяя запах перегара и чужого мужчины, с которым провела ночь, она не забывала класть в мою сумку презервативы и убеждала мою мать в том, что у меня все хорошо, если я долго не звонила. Она поддержала меня, когда я сообщила, что собираюсь отправиться в Биарриц, хотя ей будет меня не хватать.

Через мою жизнь прошло много людей. Некоторые значили для меня больше, чем остальные. Это были друзья по лицею, потом приятельницы по факультету, с некоторыми я знакомилась на вечеринках. Были переезды, которые мы отмечали, споры до хрипоты; люди менялись, менялось их мировоззрение, имейлы посылались все реже, а воспоминания стирались. Но с Марион, в чем я не сомневаюсь, мы будем поправлять друг другу парики на лысеющих головах, когда нам стукнет под восемьдесят.

– А ты что, до конца дней решила остаться в одиночестве?

Я потратила слишком много времени на обдумывание, что внушило Марион подозрения.

– Ну, давай же, не тяни, рассказывай: встретила кого-нибудь? – тормошила меня она.

Я пожала плечами и два раза повторила «нет», что также выглядело подозрительно. Она села рядом и пристально посмотрела мне в глаза, улыбаясь уголком рта. Хуже пытки козой[36], но меня это забавляло.

– Хочу все знать, – заявила она.

– А нечего особенно рассказывать. Внук нашей новой постоялицы решил приударить за мной, и при других обстоятельствах, может быть, я бы рада была этому.

– Каких обстоятельствах? – спросила она, нахмурив брови.

– При любых других обстоятельствах. Я нахожусь в фазе восстановления и не могу допустить, чтобы мне нанесли еще одну травму. В любом случае после Марка я вряд ли кому-нибудь смогу доверять. Кроме того, это внук пациентки. И если я поехала в Биарриц, то только для того, чтобы вновь обрести себя, а не для того, чтобы развлекаться. И потом…

– Ты еще долго будешь перечислять? Джулия, ты ведь знаешь, что я обожаю тебя. Но если говорить серьезно, я еще не слышала более невразумительных оснований, чтобы оттолкнуть человека. Еще что-нибудь? Может, неблагоприятное расположение планет?

Я пожала плечами, несколько обиженная.

– Какой мне смысл врать тебе и искать отговорки?

Она легонько толкнула меня плечом.

– Не знаю, это ведь ты у нас психолог, моя козочка. Неужели ты считаешь, что ничего хорошего в твоей жизни уже не произойдет? Но знаешь, ведь жизнь состоит не из одних только драм.

Я замолчала. Ее последняя фраза пробила серьезную брешь в моей броне.

Но она права. Подсознательно я убедила себя в том, что уже исчерпала квоту счастья и смерть отца открыла дорогу испытаниям, которые выпадут на мою долю. И что еще хуже, моя тревожность никогда не бывает такой сильной, как в те моменты, когда у меня все хорошо. Как будто я знаю, что за это придется дорого заплатить. Не зря в последнее время в мозгу все время всплывает цитата из «Замка моей матери» Паньоля, которая поразила меня еще в детстве: «Такова человеческая жизнь. Немного радости, уничтожаемой незабываемыми горестями. Но совсем не обязательно говорить об этом детям».

Несколько часов спустя я наконец заснула под почти забытые звуки парижской ночи. Я была рада вновь увидеться с подругой, взволнована завтрашним собеседованием, и мне казалось, будто у меня на глазах очки, в которых я вижу мир в искаженном свете.

78

Жак Мартен рассматривал меня, пока я, повинуясь его требованию, пыталась рассказать о себе в нескольких фразах. У меня возникло впечатление, что я – стиральный порошок, который должен убедить покупателей, что он стирает лучше конкурентов. Думаю, я сразу потеряла в глазах Мартена несколько очков, потому что запнулась на ходу, войдя в его кабинет и увидев, что он лысый.

– Почему вы хотите работать в нашей клинике?

Потому что я с раннего детства обожаю волосы и даже пересадила себе целый клок на сердце. Есть еще вопросы?

– Сопровождать людей, пребывающих в состоянии стресса, – моя специальность. Я думаю, что люди, теряющие волосы, могут переживать из-за этого. Вы помогаете им в плане физическом, пересаживая волосы, а я могу помочь в психологическом плане, предоставляя им то, в чем они нуждаются больше всего: возможность высказаться и быть понятыми.

Он улыбнулся и скрестил руки.

– Назовите три ваших главных качества.

Могу защищаться ножом с закругленным лезвием, могу повредить поясницу, занимаясь мягкой гимнастикой, и меня не оторвать от телевизора, когда транслируют «Самую прекрасную жизнь».

– Я очень хорошо умею слушать людей, я терпеливая и организованная.

Он отметил ответ на оборотной стороне моего резюме и продолжил:

– Среди наших клиентов много занятых людей, их жизнь заполнена до предела. Они не всегда могут приходить к нам в строго назначенное время. Готовы ли вы работать в нестандартные часы?

– В нестандартные часы?

– Иногда рано утром, иногда поздно вечером, часто по выходным. Заранее трудно сказать. Девиз Клиники по восстановлению волос – «Адаптируемся к вашим возможностям». Готовы ли вы не считаться со своим временем и использовать гибкий график работы?

А готовы ли вы, в таком случае, прибавить несколько цифр к моей зарплате и выплачивать ее по моему первому требованию?

– Я готова адаптироваться к любым обстоятельствам, если меня увлекает моя работа.

Он улыбнулся. Стиральный порошок, похоже, начинает ему нравиться.

Беседа продолжалась в обычном ритме вопросов и ответов: какое ваше самое заметное достижение в профессиональном смысле (выиграла в скраббл у Люсьенны), думаете ли вы заводить детей в ближайшее десятилетие (целую дюжину, причем за один раз), что вас больше всего интересует (спать, пускать колечки дыма, когда курю, и смотреть репортажи о сурках). Я спрашиваю себя: что я здесь делаю? Такой же вопрос я задала себе в день приезда в «Тамариск». А вдруг это знак?

Жак Мартен надел колпачок на ручку и откинулся на спинку кресла. Беседа, видимо, идет к завершению.

– Последний вопрос, мадемуазель Римини. Вы сказали, что ваш контракт скоро заканчивается. И я вижу, что раньше вы работали в клинике эстетической хирургии «Бютт». Почему вы оттуда ушли?

Потому что у меня умер отец, а мой парень предпочел любезничать с компьютером, вместо того чтобы поддержать свою несчастную подругу. Потому что моя бабушка перенесла кровоизлияние у мозг и мне нужно было во что бы то ни стало уехать из Парижа, пока я не затрахала всех его жителей с Эйфелевой башней в придачу.