Талит изумленно посмотрел на него:

– Когда это произойдет?

– Когда они получат мое распоряжение. Они сложат оружие и уйдут в безопасное место, прежде чем Сорек взорвет главный арсенал в замке.

Анвар сморщился.

– Ты бредишь.

Калид, не удержавшись, выругался и воздел к небу руки.

– Может быть, ты все-таки откроешь пошире глаза и соизволишь увидеть, что это твой шанс? – воскликнул он. – Перестань представлять меня невесть каким лордом, безвылазно сидящим в своем дворце, а янычар – тайной полицией султана. Большинство из них вышли из таких же бедных семей, как и твоя, и так же ненавидят его, как ты сам. В данный момент мы все хотим одного, но не сможем ничего добиться, если не объединим усилий.

Талит долго молчал. Затем наконец спросил:

– Так в чем же состоит ваш план?

– Мы освободим его, когда внимание султана будет отвлечено восстанием его собственного войска. Сегодня днем я был у него в тюрьме, посоветовал ему не пытаться сбежать, а ждать, пока мы не придем за ним.

Анвар внимательно взглянул на него.

– А вы много на себя берете!

– Мне казалось, что я смогу убедить тебя.

– В чем? В истинности ваших слов и планов? – Анвар вызывающе усмехнулся.

– Истина в том, чтобы тщательно все продумать и нанести удар в нужный момент, вместо того чтобы устраивать партизанскую вылазку в самом центре города – там, где она заведомо обречена на провал.

Анвар пристально посмотрел на Калида.

– На каком основании вы доверяетесь янычарам? Они вовсе не имеют репутации честных людей.

– Зато прекрасно известно, что они действуют в своих собственных интересах. Сорек говорит, что его люди не могут больше терпеть подобное положение вещей и жаждут перемен. Младший брат султана вовсе не страдает манией величия, подобно Хаммиду. Он будет вовремя платить своим солдатам и не забудет, что они верно служат ему.

– И созовет парламент? – уточнил Талит. Калид кивнул.

– Ты веришь, что Сорек говорит правду? Калид пожал плечами.

– Конечно, он не Осман-бей, чьему слову я верю беспрекословно, но Сорек тоже не глупец. Он прекрасно понимает суть событий.

Склонив голову и сжав руки за спиной, Талит сделал несколько задумчивых шагов по поляне. Потом повернулся к Калиду и спросил:

– Как же тебе удалось проникнуть к Малику?

– Право милости. Мое звание паши дает мне право просить у султана снисхождения. А Амелия Райдер прошла вместе со мной под видом супруги.

Выражение лица Анвара немного смягчилось.

– Как она?

– Конечно, ей было нелегко увидеть Малика в подобном положении, но она, наверняка, нам поможет в случае необходимости. На самом деле она гораздо сильнее, чем выглядит.

– Я знаю, – Анвар задумчиво посмотрел на Калида. – Чего конкретно ты от меня хочешь? – спросил он.

– Хочу, чтобы ты вместе со мной встретился с Сореком, чтобы мы могли договориться о совместном выступлении. Меня поддерживают еще несколько пашей. Если Хаммид увидит, что и мы, и революционеры, и его собственная армия – все объединились против него, он непременно отречется. Ведь он труслив: всю свою жизнь прятался за спинами сторонников. Без них он ничто. А вы добьетесь своего – причем без гражданской войны, которой все так боятся.

– В твоих устах все звучит так просто!

– Я вовсе не сказал, что это будет просто. Кое-кто из янычар останется верен султану, даже если Сорек выступит против него, и вам придется с ними сражаться.

– Я всю свою жизнь с кем-то воюю, но если уж проедется впутывать в этот план моих людей, то нужно выяснить все детали до встречи с Сореком.

Калид медленно, с облегчением вздохнул. Он не хотел раздумывать о том, что случилось бы, не пожелай Талит его слушать.

– Прекрасно, – заговорил он. – Вот что мы должны предпринять…

* * *

Эми смотрелась в зеркало, поправляя на себе платье, и думала о том, как ей пережить этот бесконечный день. За последнюю неделю от Сары новостей не приходило, а это значило, что в положении Малика ничего не изменилось. Скоро на чай придет Мартин Фитцуотер: его пригласила Беатрис. Эми чувствовала себя так, словно участвовала в шараде, поощряя ухажера, за которого вовсе не хотела выходить замуж. Но вникать сразу в две проблемы не было сил. Если все будут счастливы оттого, что она вместе с Мартином лакомится имбирным печеньем – до тех пор, пока судьба Малика не разрешится, то она готова участвовать в представлении.

Эми причесалась и вышла из комнаты, прислушиваясь к тиканью старинных часов в холле. Серебряный поднос на столике из золоченой бронзы ожидал визитную карточку Мартина, а в дверях в полной готовности стоял ливрейный лакей. Все вокруг сияло, вымытое и начищенное к приходу гостя.

Войдя в гостиную, Эми сразу заметила, что Джеймс оделся в стиле «хозяин дома»: сюртук, дополненный моноклем и карманными часами с цепочкой. Сидя в кресле, он читал газету и курил сигару. Беатрис хлопотала вокруг складного столика, расставляя чашки и тарелки; взглянув на племянницу, она широко улыбнулась.

– Ты прекрасно выглядишь, дорогая!

– Спасибо, тетушка.

Обе они повернулись, услышав звук подъезжающего экипажа, а лакей встал навытяжку. Эми взглянула на часы. Как и следовало ожидать, Мартин безукоризненно точен: сейчас ровно три часа.

Беатрис и Эми вышли в холл, а привратник открыл дверь.

Войдя, Мартин поклонился сначала Эми, а потом Беатрис.

– Добрый день, миссис Вулкот, добрый день, мисс Райдер. Спасибо за то, что пригласили меня.

Мартин выглядел так, словно собрался на парад: красный мундир с иголочки, черные ботинки начищены до блеска, ножны на боку сияют. В руке он держал букет цветов.

– Из сада миссис Беллинджер, – пояснил он, протягивая цветы Эми. – Наверное, уже последние.

– Как мило! Спасибо! – поблагодарила Эми.

– Давай я возьму их, – предложила Беатрис. – Поставлю в вазу.

Они прошли в гостиную, где Мартин вел светский разговор с Беатрис до тех самых пор, пока она не исчезла в кухне, а потом переключился на Джеймса, обсуждая политику Турции. Эми в это время разливала чай. Наконец Джеймс откланялся и удалился в свой кабинет, оставив молодых людей одних.

– Ваш дядюшка чрезвычайно заинтересован теми играми, которые ведут местные власти, – позволил себе комментарий Мартин, выбирая крошечный сэндвич с тарелки, которою предложила ему Эми.

– Они непосредственно влияют на его торговые дела, – пояснила Эми, поднимая свою чашку к губам.