А уже внутри горы пришлось идти по тоннелям до самого герцогского дворца, и только в тронном зале меня перестали мучать. Огромный каменный тронный зал пустовал, ну, почти. Проходило выслушивание в усеченном формате, на троне восседал Герцог, по левую руку сидел Данте на небольшом стуле с книгой на коленях, и что-то записывал. По правую руку сидел меняющий формы, дедушка Адель.

А в зале сидел я, Адель, несколько изменённых, стража и еще с десяток мне неизвестных людей. Перед герцогом в золотистых одеждах стоял кучерявый блондин, представитель вражеских Стай. Дартес.

— Вот он, наш водник, — указал на меня Герцог. — В вашем требовании он есть.

— А не слишком он молод для могущественного повелителя воды? — усомнился Дартес, смотря на меня как на говно.

— Возраст, уважаемый Дартес, — проговорил тихо Данте. — Как и внешность, не главное в магии и стихиях. У вас, изменённых, слишком многое решает тело, у магов всё не так.

— Итак, подведём итоги! — грозно рявкнул бородатый Герцог и пододвинул к себе топор. — Вы нам обещаете нам снятие осады и мир, если я сниму с себя титул, отдам вам три самки, одного мага воды, выкуп в четыре тонны золотом и рабов из числа горожан в числе двадцати тысяч. Я ничего не упустил, Дартес?

— Не упустили, — надменно проговорил изменённый. — В ином случае мы уничтожим ваш город, стая будет уничтожена, каждый горожанин будет убит, каждый дом будет сожжен и никто и ничто, ни боги, ни демоны вам не помогут.

— Тогда я решил! — рявкнул герцог, взяв топор в правую руку. — Мы будем сражаться! Вы будете повержены! А ты и ваши стаи пожалеют о том, что ты сказал.

— Встретимся на поле бое, и там я лично вас убью, — ответил герцогу изменённый. И тут передо мной появилась Кин.

— Три-и-и-и!!! — Кричала на меня Кин, тыча тремя пальцами в лицо. — Три, не четыре!

— Ага, — в шоке кивнул я, смотря, как и все собравшиеся, на призрака, а Кин, видимо, что-то поняла и тихо проговорила:

— Я не вовремя, да? — исчезая в воздухе произнес призрак.

Глава 21

Моя камера была раскалена до предела, даже пол грел словно хорошие батареи, а мои железные кандалы были натянуты так, что врезались в кожу, но при этом не ранили меня. Я не мог пустить кровь и покончить с собой или как-то иначе воспользоваться своей кровью.

Снаружи загремели ключами и дверь в камеру медленно открылась.

— Ну здравствуй, мятежник, — проговорил неприятный голос. — Пришло время писать письма.

— Да пошел ты, — прошептал я. — Ублюдок.

— Я-то пойду, конечно, мне не сложно, — усмехнулся человек. — Но сегодня я должен дать тебе кружку воды, ну или ты умрешь.

— Лучше уж смерть.

— Твой выбор, у нас с этим свобода. Каждый сам выбирает, как умрет, я зайду чуть позже, — проговорил неприятный голос и железная дверь вновь закрылась, гремя замками, а жар в камере без окон усилился.

Я находился в мучительном бреду, сердце билось с трудом, толкая густую обезвоженную кровь по моим венам. Мой разум пустел, меня всё время мучали воспоминания, я всё время возвращался к дню, когда все изменилось. Когда черное стало белым, а белое красным.

Тот день был жарким на события, небо заволокло тучами и иногда даже мелькали молнии. Прошло всего лишь несколько часов после того, как посланник вражеских стай был послан.

И все в городе готовились к каре за оскорбление переговорщика и новой волне штурма. Меня усилили охраной и отправили на боевой пост в кольчуге. И охраной мне выделили не абы кого, а Катарину.

И вот вновь стою на стенах, в окружении знакомых мне людей. Адель в простом костюме скучала рядом и ждала смены на дежурство в небе. И хоть атак со стороны вражеских изменённых не было, все понимали, что вот-вот разгорится пламя бойни в этой бессмысленной войне.

Меня решила покормить, и потому на пост приперлась моя сестренка с корзинкой, в которой была копченная курочка. И меня волновал лишь один вопрос, куда она так разоделась?

Лили оделась словно на прием, в простое воздушное платьице, которое ничего не скрывало от пылких взглядов и бередило разум бедных мужчин.

Особенно мучала фигура Лили бедного Альфреда, который тоже был тут, на последнем кольце стен, обернутый в серебряные цепи и с кляпом во рту. Кляп я вынул, но что он такое там, в лавке, наговорил Лили и Данте, мне узнать так и не удалось.

Плющит немного нашего темного мага, он ведь совсем недавно стал темным, Пожирателем душ, и пока ещё не может контролировать себя.

Как сказал Данте, такое есть норма, не норма есть души не врагов. А этот козлина отказывается жрать души куриц. Он хочет Лили.

И я его как мужчина прекрасно понимаю, но он то хочет ее душу, то наверняка тело, а если нет, то я его не понимаю. Эх, бедный молодой темный маг, всё никак не может определиться.

А еще ту злобную книжку он всё-таки почитал, причем немало, он аж дымится теперь от цепей серебряных. Словно костерок дымит и тлеет, явно прочел не одно интересное темное заклинание.

Лили отвлекалась на гостей в лавке и Альфреда, который немного спятил, пришлось огреть сковородкой, и не раз, так как его поглотила книга на несколько минут.

Благословенная сковородка в руках жрицы так и неназванного бога, оказывается, прекрасно противостоит темной магии если бить в голову.

Досталось, кроме как Альфреду, как я понял, от Данте и книге. И ещё Данте очень удивился, что не имеющая в себе серебра сковородка смогла обуздать проклятую книгу по темным искусствам.

— Хочу-у-у-у-у-у! — взвыл Альфред, испуская тёмный дымок и пытаясь вырваться из серебряных цепей.

— Может я его того этого? — проворчала Катарина, что в своем любимом черном доспехе сегодня уже успела поучаствовала в небольшой стычке с переговорщиком Дартесом. Она встретилась с ним на выходе из города и, как я слышал, отрубила ему руку.

— Данте сказал, что Альфред