В любом случае получалось, что нам необходимо поскорее овладеть этой злосчастной третьей башней. Причем гипотетический подземный ход нам явно в этом не поможет. Даже если он действительно существует и мы его сейчас отыщем, наверняка его с той стороны уже завалили и охраняют. Не идиоты же они, эти местные самураи!

Я донес эти нехитрые мысли в упрощенной форме («надо срочно овладеть третьей башней») до Тутарбана и Кадама.

– Что же… Неглупо… Вот ты этим и займись, – сказал Кадам, превозмогая боль.

Лицо боевого мага, никогда не бывшее румяным и жизнерадостным, сейчас имело землисто-зеленый цвет и выражение из разряда «краше в гроб кладут». Казалось, орел наш имперский Кадам с минуты на минуту двинет кони.

– Я-то займусь… А ты? Не пойдешь со мной? – спросил я у боевого мага скорее для проформы. Чтобы он не подумал, что я списываю его со счетов.

– Я? Нет… Мне… Мне нужно набраться сил. – С этими словами Кадам закрыл глаза и притворился мертвым.

Хм, неужели и впрямь придется брать третью башню штурмом?

К такому обороту дел я готов не был.

Дело в том, что легкое стрелковое оружие – а только им мы с дядей Вовой и располагали здесь, внутри крепости, ведь тяжелые пулеметы пришлось оставить на бархане – было очевидным образом бессильно против частокола, под которым полегли даже толстокожие «земляные жабы».

Точно так же я не надеялся справиться при помощи пуль калибра 5,45 и 9 миллиметров с окованными сталью дверями, отсекающими входы в третью башню с гребней стен…

Получалось нечто очень неуклюжее. Мы с дядей Вовой должны сперва вернуться на бархан, в наш охраняемый передовой лагерь, взять там крупнокалиберные пулеметы и с ними притащиться обратно в крепость. Притащиться пешком, а не верхом на василисках, по колено в зыбучих песках…

Или один василиск у нас все-таки есть? В любом случае он потянет только пулеметы, но уже не нас…

После чего, опираясь на жидкие остатки своего боекомплекта, мы должны будем вдвоем пытаться устроить очередное тактическое чудо…

«Не многовато ли чудес для одного дня?» – подумал я устало.

В итоге я предложил лежащему трупом Кадаму:

– А может, мы просто Тутарбана запустим впереди всех? Он, я смотрю, толковый малый! И палица его страшное оружие! Частокол разобьет в два счета!

Однако Кадаму моя идея – насчет голема – не понравилась.

– Тутарбан останется здесь… Охранять меня… Иначе мне не выстоять.

Я понимающе вздохнул.

Вот так всегда: бери, Сергуня, автомат и отправляйся вершить справедливость собственными скромными средствами.

Пойти за пулеметами в передовой лагерь мы с дядей Вовой не успели.

Мы не успели даже договориться с Шень Ди по поводу использования уцелевшего василиска в качестве вьючного животного. Потому что на балконе третьей башни вдруг объявилась… принцесса Амита собственной персоной!

Не стану врать: минуты три я самым подробным образом разглядывал кралю в бинокль.

И вот что имею вам сообщить.

Принцессе Амите, племяннице всесильного императора, было лет сорок – сорок пять. Ну или не меньше тридцати – если по местным меркам. Ухоженная, но немолодая кожа. Хорошая, но не блестящая фигура. Нос, про который в деревне говорят «для праздников рос» – в том смысле, что в будние дни найти кого-нибудь с таким шнобелем сложновато…

Издали черноволосая и черноглазая принцесса напоминала одновременно и американскую певицу Мадонну в те ее периоды, когда она прикидывалась брюнеткой, и советскую певицу Софию Ротару. Это была, так сказать, Мадонна-Ротару в одном флаконе, и этот флакон не сказать чтобы дышал свежестью…

Одета принцесса была в персикового цвета ночную рубашку. Ее длинные черные волосы не были заплетены в косы или уложены в прическу, но были распущены по плечам, вполне по нашенской моде. Как видно, штурм крепости застал Мадонну-Ротару спящей…

В итоге волосы принцессы вольно и несколько инфернально развевались на ветру. А выражение лица было требовательным, суровым и каким-то… очень американским по сути.

У русских женщин – исключая прокурорш, учительниц и депутатш Госдумы – обычно совсем не такие гримасы… Было видно, что Амита – тетка с характером. Причем с плохим.

Однако и нечто положительное в принцессе можно было найти. Например, у таких обычно неплохое чувство юмора… И, конечно, умная баба всегда лучше глупой. А также в известном смысле и лучше умного мужика. Что бы там ни считали на этот счет гей-активисты с гей-пассивистами.

«В принципе, если на такую вот Амиту напустить орду парикмахеров, косметологов и тренеров по фитнесу, то со временем она сможет понравиться даже такому требовательному субчику, как Бин Назим… Хотя, конечно, конкурировать за постель наместника с голодными восемнадцатилетними танцовщицами ей будет нелегко».

В общем, принцесса и принцесса…

Вы можете спросить: раз она не айс, зачем я так подробно ее описываю? Ну всем же вам интересно узнать, ради какой такой супербабы мы проделали весь этот немалый путь от Сокотры до Вади-Вурайя?

Пока я беспардонно разглядывал принцессу, та беспрерывно говорила, точнее – тараторила.

Если вычистить из ее монолога всё сквернословие, всю словесную шелуху, все клятвы богам и все апелляции к великим предкам, то суть публичного заявления Амиты сведется к следующему.

Первое: она не любит Бин Назима, считает его козлом и замуж за него не хочет.

Второе: она любит шейха-призрака, у нее с ним секс, и она не верит, что он убит, потому что он бессмертный и убить его невозможно.

Третье: если все мы немедленно не уберемся из Рога Вечности, то налетят гвардейцы ее любимого дядечки Готама и накрутят из нас люля-кебаб еще до полудня.

И четвертое: она родовита как трындец. Она достойна исключительно трепетного преклонения. А вовсе не того, чтобы ее в ночнушке гоняли по крутым лестницам собственного же дома…

Нужно отдать должное Шень Ди: он выслушал все эти ламентации совершенно бесстрастно.

И, сделав изящную придворную паузу, завел шарманку умелого переговорщика из фильмов про распоясавшихся террористов-маньяков.

– О солнцеликая Амита! О цветок оазиса Вади-Вурайя! Твои слова исполнены справедливости, как исполнены свежести зимние дожди… Целую прах под твоими ступнями и преклоняю голову перед императором Готамом, на чьем родовом древе созрел и распустился сладчайший и благодатнейший бутон твоей судьбы… Однако же считаю необходимым заметить, что мой хозяин, мудрейший Бин Назим, знает надежные способы сделать так, чтобы ты, о прекраснейшая, могла взойти на трон, где сейчас беззаконно восседает твой дядя, император Готам…

Пока Шень Ди это говорил, мне показалось, что откуда-то из-за стен крепости доносится эдакое ритмичное кудахтанье или, может, клокотанье. Звук этот, впрочем, был довольно слабым – его, как видно, сносил сильный ветер.