Для тех, кто знаком со взглядами Гермогена, его поведение на площади в момент мятежа выглядит довольно странным. Ведь если у патриарха и были какие-то иллюзии насчет Шуйского, то после «тульских событий» они наверняка исчезли. Политическая программа Гагарина была по сути своей изложением взглядов патриарха: если уж выбирать царя, то «Всей Землей». За эту идею Гермоген «получил на орехи» еще от Бориса Годунова. Так в чем же дело? Думаю, тут могли сыграть роль сразу три важных обстоятельства. Во-первых, Гермоген — человек слова. Царь, которому он присягал, оказался клятвопреступником, бездарностью, мелким и трусливым интриганом. Но это не отменяло самого факта присяги и не давало права на предательство. Во-вторых, патриарх понимал, что провести нормальные выборы в осажденной врагами крепости все равно не получится: и депутатов от городов не созовешь, и дебатов нормальных не устроишь. В-третьих, как мне кажется, на тот момент у Гермогена еще не было подходящей кандидатуры в цари. И несмотря на всю значимость двух первых обстоятельств, решающим практически наверняка стал именно этот фактор.

Показательна дальнейшая судьба Гагарина: сразу после событий на площади князь со своими сторонниками бежал в Тушино, но вскоре они вернулись в Москву с повинной. И во время следующих волнений, 5 мая 1609 года, Гагарин уже агитировал горожан не поддаваться на «дьявольскую прелесть» и держать оборону против «вора». Бывший мятежник разъяснял москвичам, что за спиной Лжедмитрия стоит главный виновник всех российских бед, Сигизмунд III. А его целью является захват страны и уничтожение в ней православия. Таким образом, не все «тушинские перелеты» были беспринципными мерзавцами. Встречались среди них те, кто мучительно искал правду, но не находил ее ни у Шуйского, ни в лагере «вора».

Разорвать кольцо блокады изнутри царская армия не могла. Чтобы организовать деблокирующий удар извне, в Новгород еще в 1608 году выехали наиболее энергичные и талантливые сторонники Василия Шуйского: воевода Татищев и царский племянник Скопин. Всем было известно, что они недолюбливают друг друга. Очевидно, царь рассчитывал использовать это обстоятельство, чтобы держать в узде обоих. Однако Шуйский недооценил племянника — в хитрости и коварстве он не уступал дяде. Когда к Новгороду подступили тушинские отряды, Татищев вызвался возглавить борьбу против них. До этого воевода энергично боролся с агитаторами «воров» внутри Новгорода, а потому успел навлечь на себя ненависть городских низов. И тут Скопину донесли, будто Татищев «идет для того, что хочет царю Василию изменить».

Князь Михаил тут же использовал этот предлог для расправы над «предателем». Не обременяя себя судом и следствием, он выдал коллегу на расправу толпе. Посадские растерзали Татищева, а труп бросили в Волхов.

Известие о казни произвело неприятное впечатление в Кремле. Ближайшие советники Шуйского не верили, что царский племянник действовал по собственной инициативе. В новгородском убийстве бояре увидели сигнал: в следующий раз жертвой может стать любой из них. Ждать такого развития событий царедворцы не хотели. Во главе заговора встал дворецкий Иван Крюк Колычев. Два десятка лет он был самым верным сторонником Шуйского. Переворот запланировали на Вербное воскресенье — 9 апреля 1609 года. В этот день царь должен был вести «ослять» под въезжающим в Кремль патриархом. Колычев рассчитывал, что в сутолоке его люди смогут оттеснить стражу и убить Шуйского. Но сохранить замысел в тайне не удалось — чашник Василий Батурлин донес на дворецкого. Заговорщиков арестовали. Шуйский не пожалел прежнего любимца. Колычева казнили на Пожаре. Польские агенты Сигизмунда III докладывали королю, что главным сообщником дворецкого был Василий Голицын, которого заговорщики планировали возвести на престол. По-видимому, шпионы короля не ошиблись. Ведь, если верить Р. Г. Скрынникову, во время бунта Гагарина Василий Голицын тоже был на площади, в толпе зрителей.

Пока столицу лихорадили заговоры, на севере Скопин завершил переговоры с Карлом IX. 23 февраля в Выборге стороны подписали соглашение, в соответствии с которым Швеция присылала в помощь Москве наемное войско — три тысячи пехоты и две тысячи конницы. Стоила эта услуга недешево, более 100 тысяч рублей ежемесячно. Кроме того, Шуйский отказывался в пользу Швеции от всех претензий на Ливонию и обещал уступить Карлу IX город Корелу с уездом. 10 мая 1609 года совместная русско-шведская армия под командованием Михаила Скопина и Якоба Делагарди выступила в поход на Москву. Она состояла из трех тысяч русских ратников и пятитысячного шведского корпуса. По дороге к армии приставали отряды ополченцев. Совместно со шведами они одержали под Тверью победу над десятитысячным польско-тушинским войском пана Зборовского. Опираясь на стойкую оборону шведской пехоты, Скопин и Делагарди измотали и в середине второго дня разгромили противника. По мере продвижения к Москве число русских бойцов в армии возрастало. Еще в Торжке к союзному войску присоединилась трехтысячная смоленская рать. Подошли отряды из Ярославля, Костромы и поморских городов. Общая численность армии увеличилась до 15 тысяч человек. Ее полки заняли Переславль-Залесский, вошли в Муром, штурмом овладели Касимовом.

Но вскоре ситуация изменилась. В 130 верстах от Москвы шведские наемники отказались идти вперед. Солдаты требовали уплаты обещанного жалованья, а Делагарди упирал на то, что по договору русские уже должны были вывести войска из Корелы. Не добившись уступок, шведский корпус снялся с лагеря и двинулся к границе. Василия Шуйский отправил в Новгород приказ: передать Карлу IX Корелу. Местные власти его не выполнили. Но положительную роль это письмо сыграло. Узнав об уступке Шуйского, отряд Делагарди остановился в Валдае и перекрыл полякам дорогу на Новгород. Соблюдая собственные интересы, шведы фактически помогали Скопину. А он, лишенный стойких иноземных полков, был вынужден отступить в Калязин, чтобы прикрыться Волгой от возможных ударов Зборовского. Перед тем как возобновить наступление, русскому воеводе требовалось «обустроить» свою армию. Из наемников с царскими войсками остался только отряд во главе с Христиером Зомме, примерно около тысячи человек. С ними Скопин заключил особое соглашение, по которому шведы обязались не только воевать, но и обучать «иноземным премудростям» русских ополченцев.

Уход Делагарди стал лишь началом череды неприятностей… Перед самым свержением Лжедмитрий I успел объявить войну Крыму. После вступления на престол Василий Шуйский направил к хану послов, чтобы возобновить мирные отношения. Но мятежники перехватили их и казнили в Путивле. Прождав год известий из России, правитель Крыма решил, что пришла пора действовать.

В июне 1609 года многотысячная орда царевича Джанибека вторглась в русские пределы. Татары продвигались к Москве не спеша. По дороге они грабили и сжигали села, брали штурмом города, забирали в полон население. Разгромив Тарусу, крымская армия перешла Оку. Отряды татар появились у Серпухова, Коломны и Боровска.

Таким образом, к концу лета ситуация под Москвой осложнилась до предела. Ружинский с Лжедмитрием II стояли на ее западных окраинах, Ян Сапега удерживал позиции на севере, ведя осаду Троице-Сергиева монастыря. А с юга наступали крымские татары. Скопин-Шуйский ничем не мог помочь столице. Используя укрепления заранее выстроенного острога, его армия в двухдневном сражении 18—19 августа отбила наступление 20-тысячной польско-тушинской рати на Калязин. Но к полевым сражениям с панцирной кавалерией русская пехота была еще не готова, а Делагарди по-прежнему стоял у Валдая. В этой ситуации Сигизмунд III решил выйти из тени. Тем более что повод для разрыва перемирия долго искать не пришлось: договор Василия Шуйского с Карлом IX затрагивал интересы не только Речи Посполитои, но и ее монарха, претендовавшего на шведскую корону.