– Он дал необходимые данные по прохождению территории, определил координаты аэродрома посадки, сообщил, что примерно через двадцать минут к нам подойдет сопровождение из советских «Як-1», чтобы не беспокоились. Они доведут до места.

– Значит, порядок?

– Для вас – да, а вот для меня?

– А что для тебя? Я же сказал, в лагерь тебя не отправят, а семья уже, наверное, в Швейцарии. Приземлимся, наши обеспечат тебе связь с ними. Мы свое слово держим.

– Я тоже сдержал.

– Об этом пока говорить рано…

– Не беспокойтесь.

– Радуйся, гауптман, тебя ждет новая жизнь!

– Радоваться? – вздохнул летчик. – Я ненавижу себя, ненавижу за допущенную слабость, и если бы не семья…

Сзади передал Сосновский:

– Командир, вижу «Як-1», прикрывает сбоку. Капитан машет рукой.

То же передал и Буторин:

– Вижу «Як-1».

– Так и должно быть.

«Юнкерс», отвернув немного влево, начал снижение. Левый истребитель вырвался вперед. Шелестов видел, как он тоже снижается. Вскоре показалась взлетно-посадочная полоса.

Гауптман точно вывел «юнкерс» к линии посадки, и вскоре бомбардировщик, мягко коснувшись бетонки, побежал по ней.

Шелестов снял шлемофон, вытер вспотевший лоб.

– Ну, что, герр Шварц, все?

– Да.

Самолет, сбросив обороты двигателя, сошел с ВПП и по рулежке проследовал к «вышке», у которой стояли грузовой фургон, знакомая «эмка» полковника Платова и еще «ЗиС-101».

Бомбардировщик остановился. К нему подошли сотрудники НКВД. По трапу из подфюзеляжной гондолы первым на бетонку спустился Коган, за ним Шелестов.

К майору подошел начальник IV Управления НКВД.

– Все, Максим?

– Так точно, товарищ старший майор.

– Грунов?

– Жив и невредим, лежит связанный в кабине.

– Как вам удалось угнать самолет?

– «Гудвин» помог, и вообще практически всю операцию «Снегопад» подготовил и провел он. Обещал вечером выйти на связь.

– «Гудвин» не смог бы захватить самолет и доставить изменника, так что не преуменьшай заслуг своей группы. Да, возможно, в реализации этого задания вам пришлось легче, но только в плане непосредственных действий, рисковали же вы не меньше, чем в других операциях. Благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу!

– Служи, Максим, служи!

Платов дал команду офицерам НКВД, те подошли вплотную к самолету.

Шелестов спросил:

– Семья гауптмана в безопасности?

– Да. Не в Швейцарии, конечно, у местных патриотов, но – в безопасности.

– Я обещал, что ему сохранят свободу, в смысле не отправят в лагерь.

– А вот это ты поспешил. Впрочем, я договорюсь, его определят в отдельный изолятор.

– Я еще обещал ему связь с семьей.

– Не много ли ты наобещал?

– Да я готов был обещать ему что угодно, лишь бы заставить лететь.

– Понимаю. Попробуем что-нибудь придумать. А может, действительно переправим в Швейцарию. Ты об этом не думай. Особо расстилаться перед ним никто не станет. Пусть благодарит, что живой. Давай ребят сюда.

Сосновский и Буторин уже вышли из самолета.

Платов пожал им руки, спросил Сосновского:

– Что за вид, капитан? Галифе, сапоги немецкие, рубашка, а где китель?

– Да сбросил сдуру вместе с ремнем и фуражкой. В кабине пожалел, все же на высоте – не Ташкент, мягко говоря.

– Давайте в «ЗиС».

Платов окликнул старшего группы офицеров НКВД:

– Капитан, забирайте из кабины изменника и – в фургон его. Вам всем ехать с ним.

– Есть, товарищ старший майор.

– Ну а мы, – Платов взглянул на Шелестова, – поедем на моей «эмке».

– В НКВД?

– А ты предпочел бы Кремль?

– Ни в коем случае.

– В наркомат. Товарищ Берия уже ждет.

– Изменника?

– И изменника, и группу. Потом отправлю вас на базу.

– Как насчет того, чтобы встретиться с Лидией?

– Соскучился?

– Не то слово.

– Это вопрос к Берии, я поддержу.

– Спасибо.

– Давай в машину.

Кортеж направился в Москву, на площадь Дзержинского, в наркомат внутренних дел. Немецкий бомбардировщик отогнали в укрытие, выставили охрану, накрыли маскировкой.

Грунова в форме полковника вермахта конвой передал бойцам группы. Они завели его в здание. Там в кабинете Берии были уже Платов и Шелестов.

Нарком стоял у окна.

– Прибыл старший майор Платов.

– Пропустить.

Начальник IV Управления и командир боевой группы майор Шелестов ввели бледного как мел Грунова.

Берия обернулся. Платов вскинул руку для доклада, но нарком остановил его:

– Отставить, Петр Анатольевич. – Бросил взгляд на Шелестова: – Приветствую, майор.

– Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар.

Берия подошел вплотную к Грунову:

– Ну, что, подонок, прогулялся к немцам? Смотрю, и форму тебе выдали, и звание полковника присвоили, наслышан о твоем назначении. Сколько солдат и офицеров успел положить на линии фронта?

Грунов, заикаясь, проговорил:

– Я… товарищ Берия…

Генеральный комиссар ударил предателя по щеке:

– Какой я тебе, товарищ, мразь?

– Извините, гражданин Берия. Я… я не виноват, меня вынудили… обманули… я… до последнего не знал, что вышедшие из леса у Стереньки красноармейцы на самом деле фашисты. Они… предъявили документы…

Берия рявкнул так, что задребезжали стаканы с графином:

– Прекрати, мразь! Ты еще будешь мне врать? Ты все прекрасно знал, и этому есть неопровержимые доказательства.

– Нет, гражданин Берия…

Но генеральный комиссар уже давил на кнопку вызова помощника.

Появился старший лейтенант госбезопасности:

– Слушаю, товарищ генеральный комиссар.

– Вызови конвой, этого… – он указал на Грунова, – в подвал, следователям работать в самом жестком режиме. Подготовить документы к передаче в трибунал.

– Есть, товарищ генеральный комиссар.

Вскоре четверо сержантов практически вынесли обессилевшего Грунова из кабинета наркома.