Владимир Владиславович знал, что эти документы обязательно попадут в руки ФСК – и тогда все закрутится. Ведь об убийстве его партнера по преступному бизнесу Савельеву сообщили люди из ФСК, которым он тоже платил деньги.

* * *

Черный «мерседес» бывшего полковника КГБ быстро мчался по Кутузовскому проспекту.

Водитель обернулся к Савельеву:

– Владимир Владиславович, – негромко сказал он, – за нами следят.

– Что? – словно не поверив услышанному, пробурчал Савельев и оглянулся.

И действительно, он увидел автомобиль, мчавшийся за ними.

– А ну-ка покружи немного по городу, чтобы убедиться, – приказал Савельев водителю.

Тот вначале проскочил на красный свет, затем свернул в какой-то переулок, промчался по нему, не сбрасывая скорости, вновь проскочил на красный свет. Черная «волга» неотрывно следовала за «мерседесом».

«Кто это может быть? – напряженно думал Владимир Владиславович Савельев. – Неужели они меня уже вычислили? А может, кто-то из своих сдал? Тогда дело дрянь. Тогда обязательно надо ускорить отъезд из России».

Охранник, сидевший на переднем сиденье черного «мерседеса», тоже напрягся, запустил правую руку под куртку, проверяя, на месте ли оружие.

Савельев вжал голову в плечи, словно боясь, что из автомобиля, следовавшего за ними, раздастся выстрел, и пуля войдет ему в затылок.

– О дьявол! – прошептал Савельев.

– Вы что-то сказали? – повернувшись, опросил охранник. – Куда дальше?

* * *

Глеб уверенно вел черную «волгу». Он заметил, что те, в «мерседесе», его засекли, и понимал, что его попытаются захватить, чтобы узнать, кто он и зачем преследует черный «мерседес», что ему нужно от Савельева. Но отступать уже было поздно. Глеб решил выйти на контакт с Савельевым, решил пойти ва-банк.

* * *

Через два часа Глеб Сиверов, связанный, с темной повязкой на глазах лежал на полу в микроавтобусе, мчавшемся по Волоколамскому шоссе. Микроавтобус едва поспевал за «мерседесом» Савельева. Глеб добился того, чего хотел. Он специально «засветился», зная, что сейчас за ними внимательно следят люди Поливанова.

Другого пути у Глеба не было, ведь только через Савельева и он, и сотрудники ФСК смогут выйти на лабораторию по производству наркотиков.

Глеб спокойно лежал, пытаясь прикинуть, сколько километров уже намотал спидометр микроавтобуса и куда примерно они едут. Но, лежа на полу автомобиля с завязанными глазами, ориентироваться было тяжело.

Наконец, под колесами зашуршал гравий. Автомобиль сбросил скорость, сворачивая с трассы.

* * *

Глеба так и вытащили из машины со связанными руками, с повязкой на глазах. А через пять минут провели вниз по каким-то ступеням и сняли повязку. Яркий слепящий свет ударил по глазам, Глеб болезненно поморщился и механически попытался заслонить глаза ладонью. Но руки были связаны, веревка еще сильнее врезалась в запястья. Глеб негромко чертыхнулся.

– Сейчас с тобой шеф будет разговаривать, – буркнул низким голосом дюжий охранник и стал привязывать Глеба к креслу.

Справившись с этим делом, охранник отошел к кирпичной стене и удовлетворенно хмыкнул, глядя на Сиверова.

– Вот так и сиди. Не вздумай дергаться. Я стреляю без промаха.

«Я тоже», – подумал Глеб, жалея, что сейчас он не может продемонстрировать свое умение.

Правда, с этим охранником Глеб справился бы и не прибегая к оружию, он убил бы его с двух ударов, сломав ему позвоночник – так, как он поступил уже с одним из людей Савельева. Но вряд ли кто-нибудь из противников догадывается об этом, иначе с ним обращались бы совсем по-другому.

Глеб уже понял, что находится в подвале. Но ему даже и в голову не могло прийти, что это тот самый подвал, где были зверски замучены трое сотрудников регионального управления по борьбе с организованной преступностью.

Так что и у Глеба, и у его врагов имелись свои секреты, которые никто пока не спешил выдавать.

Скрипнула дверь, послышались тяжелые шаги.

Невысокий лысый толстяк в роскошном светлом плаще остановился в трех шагах от Глеба.

– Ну, что скажешь, приятель? – глядя Глебу в глаза, ехидно улыбаясь, спросил он.

– Я вас знаю, – не отводя взгляда от выпуклых глазок толстяка, ответил Глеб.

– Ах, знаешь? Что ж, очень приятно. А вот я тебя не знаю и хочу, чтобы ты представился.

– Как я могу представиться связанным?

– А ничего, язык у тебя свободен, так что можешь говорить. А я послушаю.

Толстяк взглянул на охранника. Тот кивнул и быстро покинул подвал. Отставной полковник КГБ Владимир Владиславович Савельев взял в дальнем углу подвала табуретку, поставил напротив Глеба, уселся, откинул полы плаща и хлопнул себя по колену. Затем засмеялся.

Это был тот специфический смех, которого так боялись люди Савельева. Они знали, что когда отставной полковник начинает вот так истерично хохотать – кому-то очень не поздоровится, ведь на расправу Владимир Владиславович Савельев был скор и крут.

– Так, кто ты такой? И кто тебе приказал следить за мной?

– Я Федор Молчанов.

– Ах, Федор Молчанов? А может, ты Иван Петров или Петр Сидоров? Документов-то у тебя никаких не нашли, приятель. Хотя и документы твои могли быть выправленными на любое вымышленное имя. Я же знаю, как это делается.

– Нет, я Федор Молчанов, – твердо произнес Глеб.

– Ну что ж, Федор, памятник на твоей могиле я ставить не собираюсь, так что, если хочешь, будь Федором Молчановым. А разговор у нас будет серьезный. Кто тебя послал?

– Никто, – тряхнув головой, словно отбрасывая навязчивые мысли, ответил Глеб, – я сам решился на этот отчаянный шаг.

– Ах, отчаянный шаг… – вновь хлопнул себя ладонями по коленям Владимир Владиславович Савельев.

Бриллиант в перстне на его пальце сверкнул и тут же погас. И Глеб подумал, какую хорошую он сделал фотографию.

– Так ты говоришь, сам решил за мной следить? Тогда встает следующий вопрос: зачем?

– Я хочу вернуть свои деньги.

– Свои деньги? А ты что, мне одалживал или давал под проценты? Я тебя, Федор Молчанов, вообще впервые вижу. А деньги привык зарабатывать сам и ростовщичеством не занимаюсь.

– Я понимаю, – вновь тряхнул головой Глеб, – но дело здесь вот в чем, Владимир Владиславович…

– Ты даже знаешь мои имя и отчество?

– Конечно, знаю.

– Откуда? Кто сказал? – Савельев вскочил со своего места.

Табурет качнулся и загрохотал, эхо гулко рассыпалось под низкими сводами огромного подвала.