– В ночное?

И хотя отношения супругов напоминали вулкан Этну – что-то все время булькает и гремит, – на этот раз Василий Степанович миролюбиво улыбнулся и почти ласково произнес:

– Я за деньгами, милочка, еду, за большими деньгами, – и, оставив изумленную жену, поспешил во двор, где его ждала машина и личный водитель.

Дорога была недлинная, но вечные пробки Рублево-Успенского направления предоставили Василию Степановичу уйму времени для размышлений. Его уже неделю обуревали противоречивые чувства. Как только он удостоверился, что Берта мошенничает, в его голове стали возникать картины одна соблазнительней другой. Например, как он в результате тонкого шантажа становится единственным владельцем строящегося «Алмазного полумесяца». И пока его водитель пытался объехать по встречной полосе вереницу автомобилей, Василий Степанович сладострастно вздыхал: «Вот оно, возмездие за вероломство этой белобрысой акулы!» На душе было беспокойно, как бывало перед началом какой-нибудь крупной авантюры. Василий Степанович на миг отвлекся от планов мщения и посмотрел по сторонам – вокруг были машины, скучающие и нервные водители, а какая-то породистая блондинка, сидя за рулем, красила ногти – движение окончательно встало. «Хороша – молодая, норовистая, эх! – машинально подумал Михайличенков, и вдруг как обухом по голове: – А эта Берта ведь тоже очень даже ничего!» Мысль была настолько неожиданной, что сначала Василий Степанович непроизвольно покрутил головой, а потом принялся осторожно мечтать.

Господин Михайличенков был человеком, в сущности, неплохим – это время заставило его стать изворотливым и научило правдоподобно врать. К чести Василия Степановича надо отметить, что первые его побуждения были вполне порядочными, но потом ситуация и соратники вносили свои коррективы. Что же касается женского пола, то, будучи сильно женатым – жена была агрессивно-подозрительной и следила за каждым его шагом, – он старался не досаждать себе напрасными иллюзиями. Супруга его, использовавшая все достижения косметологии, в последние годы напоминала старую цирковую лошадь – всегда в плюмаже, всегда на арене, даже если нет сил, здоровья и настроения, только бы не списали на живодерню. Конечно, была у Василия Степановича любовница, молодая девица из Нижнего Новгорода, приехавшая учиться в Москву гостиничному бизнесу. Пассия была хороша необыкновенно, но в последнее время ее материальные запросы и требования стали настолько высоки, что Василий Степанович предпочитал избегать встреч с ней. Сейчас, сидя в машине, Михайличенков вдруг понял, что если соберется с духом и правильно поведет игру, то, вполне вероятно, получит и деньги, и эту «акулу». На минуту от восторга перехватило дыхание – он представил себе, каков будет резонанс среди его окружения. Еще неизвестно, что ценнее! «Алмазный полумесяц» или его владелица!

Когда они наконец подъехали к воротам, Василий Степанович от нервного возбуждения был красен, как рак. Во-первых, мечты, во-вторых, он никогда не занимался таким грубым и бессовестным шантажом. На молодцеватого охранника, который вышел из привратницкой, Василий Степанович посмотрел с завистью. Его дом тоже охраняли ребята в форме, но вид у них все время был такой, словно они только что загасили сигарету. Перемолвившись парой слов с приехавшими, охранник скрылся, а через десять минут ворота открылись и машина въехала в идеально ухоженный двор.

Когда господин Михайличенков вошел в гостиную, там была уже Берта. Одетая почему-то в национальный баварский костюм, состоящий из широкой юбки, жилета и кружевной блузки, она удобно устроилась в углу дивана. Горел камин, комната была освещена большими настольными лампами. «Ишь ты! И одета как… А что? С другой стороны, и не в джинсах, и не в этих страшных плюшевых костюмах со стразами. Как-то весело и мило. Черт, о чем я думаю?!» – гость неловко поздоровался и сел в предложенное кресло.

– Чем обязана? – Берта спокойно смотрела ему в лицо.

– Ну, во-первых, мы соседи…

– Не тратьте времени, мне завтра рано вставать, на стройку надо ехать, – Берта улыбнулась.

– А я как раз по поводу стройки. – Василий Степанович вспотел, сел на краешек кресла и начал сбивчиво излагать свой вопрос.

По мере того как Михайличенков продвигался к сути дела, ему становилось все хуже и хуже. Он все чаще заикался, запинался и повторял слово «как бы». Берта же, напротив, оставалась бесстрастной. Она даже улыбнулась в ответ на какое-то его предложение. Когда Василий Степанович закончил говорить и отер пот со лба, Берта встала, подошла к большому темному буфету, открыла дверцу и налила в тяжелый стакан щедрую порцию коньяка.

– Возьмите, полегчает. Извините, что раньше не предложила, вам было бы проще говорить.

Себе она налила обычной газированной воды и бросила туда ломтик лимона.

– Так все-таки что вы хотите? Если можно, повторите коротко. – Берта отпила из стакана.

Василий Степанович залпом осушил стакан, задержал дыхание, потом с выступившими от крепкого спиртного слезами произнес:

– Давайте подумаем, что можно сделать?

Берта с удивлением на него посмотрела:

– А здесь ничего нельзя сделать. Мне надо достроить дом, любой ценой. Даже очень высокой. Понимаете, это идея у меня такая – построить красивый, качественный дом, такой, чтобы в нем первый ремонт надо было сделать только через десять лет. Чтобы он стал памятником архитектуры, чтобы к нему возили экскурсии и показывали как достопримечательность, чтобы на том доме была мемориальная доска с моим именем. Боюсь, вам этого не понять…

– Вы слишком молодая, чтобы думать о мемориальной доске, – неожиданно для себя выпалил Василий Степанович.

– В самый раз, поверьте мне, – ответила Берта, а господин Михайличенков вдруг почувствовал, что душа его стала мягкой, а разговор, который он затеял, – подлый и дурацкий, может, шут с ними, с этими апартаментами, – видно сразу, что эта Берта вовсе не мошенница, просто она размахнулась, а средств свободных нет, и хорошо бы ей сейчас предложить денег.

– А может… – Василий Степанович запнулся, ведь перед ним оказалась незаурядная женщина – она не только красива, но и глубоко порядочна и думает не только о собственной выгоде, но и о славе города… Михайличенков почувствовал, что белый диван под ним куда-то поплыл, а большие лампы стали похожи на маяки, подмигивающие друг другу. Лицо собеседницы вдруг растворилось в тумане…

– У меня есть деньги, большие… Если надо, возьмите, – только и успел он сказать.

Он не помнил, как он очутился дома. Только вдруг показалось, что милое и тонкое лицо Берты стало немного одутловатым с губами-подушками.

– Берточка, зачем вы так?! Вы такая красивая, когда не сердитесь, – проговорил он и почувствовал, как чья-то холодная рука ударила его по щеке. «Все они одинаковые», – подумал шантажист Василий Степанович и провалился в глубокий сон. Его жена тем временем, роясь в карманах его одежды, восклицала:

– Вот старый дурень! Ну, сколько раз я ему говорила, что сердечные лекарства и коньяк несовместимы!