у костра отчего-то развеселился, скуластая физия растянулась в злорадной ухмылке.

– Слушай, приятель, – хихикнул он, явно передразнивая манеру речи собеседника. – Я понимаю, что книгу ты спер, но ты хоть смотри, что тащишь!

– А что не так? – напрягся преступник. Видел записи? Не похоже, тогда б не лыбился!

– А то, что страницы в ней чистые! Там ни слова не написано. Не знаю, на кой бес кому-то переплетать пустые листы – может, дневник вести собирались, может, рисовать… Но почитать тебе не светит.

Пара мгновений у Рика ушло на то, чтобы осмыслить услышанное, а потом с души с грохотом свалился камень – хотя бы один. Впрочем, их там все равно осталось порядком – не меньше, чем в айханских каменоломнях.

Значит, книжка-то была необычная – артефакт. Пес знает, как это работало, но страницы, на которых Жаворонок успел прочесть о природе некоторых магических явлений, для всех остальных оставались чистыми. Интересно! Он о подобном и не слышал даже.

– Эх, вечно подсунут что-нибудь не то! – буркнул волшебник, старательно изображая досаду в голосе. – Ну и сиди один, раз сыграть не хочешь, а я тогда спать лягу!

Собеседник только фыркнул и снова приник к фляге.

А утром, когда преступник вынырнул из уже ставшего привычным огненного безумия и «крыло» снова тронулось в путь, дорога свернула на юго-запад. И показалось беглому преступнику, что ему под дых с размаху врезался окованный железом таран – весь воздух из него вышибло. Потому что вдалеке, на одном из холмов, еще покрытых туманной дымкой раннего утра, открылась Эверра.

Рик никогда ее не видел: всю жизнь обходил десятой дорогой, чтобы не рисковать лишний раз. А теперь смотрел на далекие башни, на крохотные домики, карабкающиеся вверх по холму, на ленту крепостной стены… Смотрел и никак не мог отвести взгляда. Захлестнуло, накрыло с головой, поволокло куда-то… Встала перед глазами величественная замковая площадь, зазмеились длинные узенькие переулки. Ничего этого отсюда разглядеть нельзя, но Рик видел. Видел ее такой, какой она была когда-то. Каждую башенку, каждый камень в брусчатке центральной улицы. Ворвался в самую душу скрип главных ворот, шорох ветвей и фонтанов, остановившихся двенадцать лет назад. Повеяло благовониями из храма Четырех Стихий и еще откуда-то – пряностями.

В груди ворочалось что-то давно забытое, загнанное в самую глубину. Эверра… Небесные горы, он все-таки бывал там прежде, когда-то очень давно. И бесы дери… как он скучал по ней все эти проклятые двенадцать лет! Скучал, только сам не понимал этого. Все это время, таскаясь по континенту, Рик ни к чему не привязывался: ему что Айхан, что Орил, что Орбес – все было едино. Нигде и никогда преступник не чувствовал себя дома, а сейчас… проклятье…

Глаза жгло изнутри – от ветра, не иначе. Раздирали душу непонятные, незнакомые прежде чувства, и неумолимое, как топор справедливой Хайраны, надвинулось понимание… Он возвращается домой.

Краем глаза Жаворонок отметил, что ехавший с ним вровень конвойный отвернулся и уставился на широкую пыльную дорогу. Наверно, соленую морось на его лице стражники истолковали по-своему – еще бы, Рик же смотрит на место своей казни. Наверно, его даже жалеют. Воспользоваться бы этим, попробовать избавиться от веревки, пока они старательно отводят глаза…

Но все, что мог сейчас Рик Жаворонок, – это вглядываться в далекие башни, обрамленные туманом и бело-розовым маревом цветущих деревьев.

Реата Гарта, графиня Альен. Эверран, столица

Реата оправила кружева ворота и еще раз взглянула на свое отражение в высоком напольном зеркале – не медном, а настоящем, покрытом оловянной амальгамой, – давний подарок покойного графа Гарты. За спиной мученически вздохнула Лина.

– Не нравится? – рассеянно поинтересовалась графиня, обернувшись к девушке. Та смущенно опустила глаза.

– Госпожа, а может, все-таки то наденете, зеленое? – с надеждой предложила она. Что сказать, вкус у служанки прекрасный, несмотря на происхождение.

– А что с этим не так? Ирейское кружево, стоило, как хороший конь… – протянула графиня, откровенно развлекаясь.

Хорошенькое лицо Лины скривилось, видно было, что она предпочла бы коня, хоть бы и не очень хорошего.

– С ним все так! И с вами – тоже! Но вместе вы похожи на… – она запнулась.

– Да ладно уж, договаривай, – засмеялась Реата. – На курицу?

– На курицу, – убито подтвердила собеседница.

Вот и отлично, значит, не зря старались. Последнее, что сейчас нужно было альенской госпоже, так это нежелательные воздыхатели. Ортан и без того мечтает устроить падчерице подходящий – по ее мнению, конечно, – брак, так что не стоит терять осторожности. Риту пока ни один из предложенных вариантов не прельстил. Выйти замуж она согласилась бы только в двух случаях: либо если жених будет до невозможного глуп, либо если невероятно умен. Дурака несложно водить за нос, а с умным человеком всегда можно договориться.

Лина была абсолютно права, жемчужно-розовые кружева ирейской работы могли подчеркнуть и преумножить нежную красоту Эйлен Альвир или украсить точеную, хрупкую Пору Гаро. Но со строгой, пожалуй, даже немного резкой внешностью Реаты они сочетались еще хуже, чем десертное вино с блюдами из рыбы.

– Так я зеленое все-таки достану? – снова попыталась Лина, но Гарта качнула головой, давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему.

– Думаю, мне пора, я давно не виделась с братом, – произнесла она, берясь за дверную ручку. – Ты можешь быть свободна до утра.

– Как угодно вашей светлости, – просияла служанка и вслед за Ритой покинула комнату. Через несколько мгновений ее изящная фигурка скрылась за поворотом западной лестницы – Лина всегда двигалась с такой стремительностью, что удержать ее в поле зрения было попросту невозможно, и всегда везде успевала.

Вальд ждал во дворе, облокотившись на перила. Выпрямился, бережно сжал ее ладонь и поднес к губам.

– Пройдемся? – предложила графиня, позволяя взять себя под локоть. Им многое следовало обсудить, и делать это в замке она считала неразумным. Да и вид весенней Эверры Реате всегда нравился.

Болтая о разного рода пустяках, они спустились с холма и двинулись в глубь бесконечного лабиринта улиц нижнего города, где было шумно и многолюдно. Обсудить с братом свои опасения, возникшие после смерти дионского маркиза, Рита решилась только теперь.

Она не произносила имени последнего из Аритенов, но собеседник и без того прекрасно ее понял. Он долго молчал, что-то обдумывая, и графиня тоже не решалась заговорить снова, ждала. Рита прекрасно понимала, что, если Вальд имеет приказ молчать о чем-то, он его не нарушит… Но она поймет – по взгляду, по секундной заминке. И собеседнику это было прекрасно известно.

Он