– Давайте паспорта. Я билеты куплю, а вы пока выпейте чашечку кофе.

– Игорь, ты совсем больной или только прикидываешься? Они нас в секунду найдут, если купим билеты. Не думаю, что базы данных для этих ребят в закрытом доступе. Иначе как они тебя нашли здесь?

– Я куплю по три билета в трех разных направлениях.

– Они нас из-под земли достанут. Аааай. – Макс махнул рукой, а Артем вложил мне в руки два паспорта. – Мы ждем тебя в привокзальной кофейне. И слушай, купи плацкарт. Безопасней будет.

Козырнув, я спешным шагом взял курс на кассы. Мне повезло: тогда работали практически все. Не знаю, иногда кассы на вокзалах в нашей стране напоминают мне кассы в супермаркетах: двадцать окошек, километровые очереди, но работают только три. Есть вещи, которые мне не суждено понять.

Девять билетов были на руках всего через двадцать минут. Я взглядом искал своих друзей, которые устроились за угловым столиком, несмотря на то что в кофейне было практически пусто.

Существует чеченский синдром и существует зоновский. Я их прекрасно понимаю.

– Смотрю, паранойя вас еще не покинула.

– Это говорит человек, который еще два месяца назад, по пьяни, захреначил ночью мобильник в костер с криком «жарка»? Да, пожалуй, ты прав. Билеты купил?

– Купил. Через двадцать минут поезд, он через Новосибирск – проездом. Стоит тут полчаса.

Махнув официанту рукой, подзывая его, я, так же как и друзья, заказал себе чай с горячими бутербродами. Ими хотя бы не отравишься.

– Выйдем в Зиме, – парировал Макс.

– Не, брат, я так долго ехать не могу. При всем моем уважении, максимум – трое суток.

– Зима – это станция такая. – По ехидной улыбке Артема я понял, что он просто издевался.

Макс молчал, покручивая между пальцами чайную ложечку.

– Отдай ты им артефакт, Браун, – сказал он, а меня прямо-таки передернуло – так происходило каждый раз, когда я слышал свое прозвище. Все. Все это осталось в прошлом.

– Я столько преодолел для того, чтобы сдаться? Это один из тех немногих «камушков», что не теряют своих свойств за пределами радиоактивной Зоны Отчуждения. Ты хоть представляешь, сколько людей можно спасти?

– Послушай. – Макс со звоном положил ложечку на стол. – Из-за того, что ты такой отец Тереза, можешь и сам сдохнуть, и нас в могилу затянуть.

– Парни. – Артем поднялся, подхватил сумку. – Поезд подали. Давайте прекратим эти глупые споры. Что сделано, то сделано. У нас у всех одна дорога. Либо в могилу, – Тема обречено ухмыльнулся, – либо в Зиму.

– До Иркутска поедем. Я его хоть немного, но знаю. Ждать нас могут везде, поэтому не вижу смысла выходить в провинции, где на город – пять домов.

Положив под чашку купюру, Макс последним спешно покинул кофейню.

Я его прекрасно понимал. Не за себя он боится, за брата. Так же, как когда-то боялся за жизнь своего брата я. Это тот случай, когда своя жизнь вмиг обесценивается. Не всегда своя шкура ближе к телу. Ох, не всегда.

– Станция Черемхово. Поезд стоит девять минут. – Писклявый голос до неприличия худощавой проводницы заставил меня сморщиться.

Почти за сутки он мне успел надоесть так, что это была чуть ли не главная причина, по которой хотелось как можно быстрее доехать.

– Слушай, Тема, сгоняй за пивом, а? – жалостливо попросил я.

– Так ведь приедем уже через пару часов. – Возмущение резонное, но я не сдавался.

– Духота такая, кондиционер не работает, да и вон, ларечек-то так близко.

Сообразив, что сходить за пивом легче, чем спорить, Артем достал из сумки бумажник и покинул купе. По пути чуть задев полноватую бабульку, устроившуюся на боковушке напротив, и услышав в свой адрес что-то между «урод» и «осторожней», Тема скрылся из виду.

Черемхово – невзрачная станция, глазницы окон которой с печалью встречали и провожали пассажиров. Это было как раз то место, из которого очень хотелось уехать. Куда угодно.

Через открытое окно, контрастируя с отвратительным писком проводницы, доносился приятный голос, сообщающий о скорой отправке поезда.

– Уходим!

Артем не просто вбежал в купе, он ворвался вихрем, запыхавшись, подпрыгнул и схватил сумку с третьей полки.

Я растерянно поднялся, перекинул через плечо спортивную сумку, машинально схватил со столика мобильный телефон. Ничего спрашивать не стал. Любой, кто побывал в Зоне, знает: задавать вопросы стоит потом – тогда, когда каждая секунда не будет стоить жизни. Выбежав следом за Максом, я боком, чтобы не сбить людей с боковушек, побежал к тамбуру.

Проводница уже закрывала двери вагона, когда, с силой оттолкнув девушку, Макс распахнул вновь дверь и спрыгнул на пути. Нам с Артемом пришлось сходить, когда поезд уже тронулся, несильно дернувшись.

– Объясни теперь, в чем, черт возьми, дело! – Платформы не было. Пришлось спрыгивать на щебенку.

– В последний вагон, – пытаясь отдышаться, заговорил Артем, – буквально минуту назад зашли шесть человек.

– Ты уверен, что это не простые пассажиры? – спросил Макс, уже зная ответ.

– Уверен, – кивнул Артем, наблюдая за медленно удаляющимся составом. – Они были вооружены, а проводника скинули на пути. Вон он. – Парень кивком головы указал на молодую девушку, которая сначала глупо бежала за составом, а потом достала мобильный телефон.

– Вот тебе и попили пивка. – Я смотрел вслед медленно удаляющемуся от нас поезду.

Мы не доехали до Иркутска каких-то три часа, и от этого меня охватила дикая тоска.

Да, этот артефакт дорогой.

Да, он очень дорогой, и таких пока что очень мало, но наука в Зоне развивается быстро, и через пару лет будут созданы сборки, способные излечить почти любые болезни: от насморка до рака. Разумеется, они будут доступны единицам. Но стоит ли он один такой войны, которая сейчас развернулась?

Я посмотрел на свою сумку и рефлекторно поправил ремень, прижимая ее к себе.

Значит, за этим артефактом стоит нечто большее, чем деньги. Ресурсы, брошенные на нашу поимку, уже давно превысили стоимость артефакта.

От потока мыслей меня отвлек ужасный скрежет металла, раздавшийся со стороны путей. Многотонный состав, набравший было скорость, резко затормозил. Так бывает только при экстренной остановке: например, когда кто-то срывает стоп-кран. Но мне очень хотелось думать, что машинист ударил по тормозам просто из-за нерасторопного человека, решившего перейти железнодорожные пути в неположенном месте.

Даже когда двери последнего вагона открылись и оттуда спрыгнули люди, моя надежда еще немного теплилась. Теперь оставалось только молиться, чтобы это были всего лишь проспавшие свою станцию пассажиры.

Разумеется, это были не пассажиры.