«И что же мне ответить? Наверное, нельзя так просто сказать «да» или «нет»?.. Что же делать?»

Стасис продолжал что-то говорить, но она ничего не слышала. Джип въехал на Троицкий мост, она видела, как рабочие в оранжевых жилетах уже расставляют барьеры. Совсем скоро поднимутся к небу крылья среднего пролета.

«Нет, Троицкий разводится неинтересно, — то ли дело мост Лейтенанта Шмидта или какой-нибудь из малых — Биржевой, например. При чем тут Смольный?.. Это Стасис что-то говорит о Смольном».

— Что? — переспросила она.

— Я говорю: мне нужно обязательно уехать, потому что сегодня в Смольном мы заключили контракт на постройку…

— Ты был сегодня в Смольном? — перебила она. — Когда?

— Днем, я встречался… — но продолжение Анна уже не слышала.

«Господи, господи — он был днем в Смольном — и тогда же убили вице-губернатора. Господи, ну почему же ты, милый, всегда оказываешься там, где происходит что-то ужасное?»

— Останови, пожалуйста, — попросила она.

— Что случилось? — Стасис резко остановил джип посреди моста. Сзади послышался визг тормозов очередного торопыги и возмущенный протяжный гудок.

Анна открыла дверцу и спрыгнула на асфальт, Стасис последовал за ней.

— Я тебя чем-то обидел? — спросил он, взяв ее за руку.

Она отвела глаза и покачала головой.

— Извини, наверное, мне не нужно было делать это дурацкое предложение — конечно, не время и не место, но я не хочу тебя терять. Вот, возьми, пожалуйста.

Он протянул ей маленькую, обтянутую синим бархатом коробочку. Анна машинально взяла ее и сильно сжала в ладони. Так же сильно, как сжалось ее сердце от страшного предположения, что Стасис — убийца ее деда.

— Прости, но мне надо идти. — Она отвернулась и увидела бьющуюся о пыльное заднее стекло джипа большую нарядную бабочку-махаона.

«Бедная», — с тоской подумала она и поплелась назад на Петроградскую сторону. Ее догнал растерянный Стасис:

— Вот, возьми, — он протянул картонный квадратик визитной карточки, — тут адрес, все мои телефоны. Я буду ждать тебя…

Она машинально взяла визитку и, заметив, что по-прежнему сжимает в ладони обтянутую синим бархатом коробочку, остановилась у фонаря. Служитель в оранжевом жилете весело крикнул:

— Барышня, скорее гуляй!..

Анна открыла тугую крышку. На белоснежной тонкой коже сверкнули грани бриллиантовой розы в золотой оправе кольца. Изящную розетку украшали красные, как капельки крови, рубины.

Она спустилась к набережной.

За спиной выросла глухая преграда из металла — разводной пролет Троицкого моста на несколько часов разделил два берега реки и, быть может, навсегда тех, кому не суждено встретиться этой ночью.

Ноябрь 1908 г., Пекин, русская миссия

В тусклом свете чадящего факела я разглядел Малоземова, занятого взломом бамбуковой решетки моего узилища. Наконец вахмистру удалось справиться с запорами, и я смог выйти на свободу. Один из солдат уже успел освободить Тенцинга. Стражник-индус распростерся на полу, не подавая признаков жизни.

Мы не стали терять времени и поспешно поднялись по крутым ступеням. Там, у дверей темницы, поджидал приветливо улыбающийся монах. Сложным и извилистым путем по бесконечным переходам и длинным лестницам он вывел нас к подножию большой скалы, на которой возведен величественный дворец Далай-ламы.

По пути словоохотливый проводник пояснил, что в Потале — несколько тысяч комнат, расположенных весьма запутанно, и до многих британцы не смогли добраться, как и до тайного хода в скале, позволяющего миновать охраняемый главный вход во дворец.

Один из скрытых переходов вывел нас к огромному залу. На величественных погребальных ступах прежних Далай-лам, искусно сделанных из золота, метались тревожные отблески факелов и слышались яростные английские команды — наш побег обнаружили. Погоней руководил Рейли, видимо, явившийся в темницу, чтобы, дав последние наставления, выпустить меня. Но он опоздал.

Я с наслаждением глубоко вдохнул свежий воздух свободы. Черное ночное небо над горной страной было усыпано мириадами звезд, а ниже того места, где мы находились, раскинулся лагерь британского отряда, огороженный частоколом. Там наблюдалась большая суета — солдаты в тусклом свете факелов седлали лошадей, слышались команды офицеров.

— В дорогу англичашки собрались, — шепнул мне Малоземов. — Монахи бают, что выступят они сегодня на заре. Торопиться нам надо, ваше высокоблагородие. Вас на дороге очень дожидаются их благородие господин ротмистр.

Неподалеку, в тупике одной из кривых и темных улочек Лхасы, поджидали лошади. Их морды предусмотрительно замотали мешковиной, чтобы ржанием они не обнаружили нашего присутствия близ лагеря британцев. Я был рад вновь увидеть своего верного Талисмана, к которому сильно привязался за время нашего долгого похода.

Без происшествий мы миновали город и, преодолев шестьдесят верст горной дороги, достигли позиций, устроенных для нападения на британский караван.

Обрадованный нашим благополучным возвращением, ротмистр показал на весьма приблизительной карте местности диспозицию имевшихся в распоряжении сил, численностью немногим более трехсот человек. Я одобрил принятые заместителем меры и дополнительно приказал оборудовать в оставшееся до столкновения с противником время две укрепленные огневые точки.

Первую разместили на верхнем участке подъема, перед подвесным мостом через реку — она служила наблюдательным командным пунктом. Здесь сосредоточилась наша главная огневая мощь — так удачно приобретенный вахмистром пулемет Максима.

Вторая служила аванпостом, там командовал ротмистр. У размещенных за каменными брустверами солдат был приказ пропустить караван, а затем атаковать британцев с тыла. Правый фланг отсутствовал — дорога ограничивалась обрывом глубокого ущелья, а слева, на скальных уступах, расположились воины кампа. Половина — вооружена луками. Туземцами командовал Тенцинг.

К моему удивлению, здесь же находились пришедшие из окрестных монастырей многочисленные монахи. Как пояснил Тенцинг, их вера запрещает брать в руки оружие, но верховные ламы велели спасти и доставить за монастырские стены уцелевшие во время боя святыни.

Едва отряд успел закончить приготовления, как на дороге показался авангард британского каравана. Вначале действия наши были вполне успешными — применив военную хитрость, мы смогли внести смятение в передовую часть британского отряда. Вдоль дороги Малоземов разложил привезенные из Китая петарды и шутихи, соединенные бикфордовым шнуром. Громкие разрывы и снопы искр не могли, конечно, нанести серьезного урона противнику, но изрядно напугали английских лошадей. На дороге началась сумятица, движение каравана замедлилось, и пытающиеся справиться с взбесившимися конями всадники стали удобными мишенями для моих солдат и воинов кампа.