— Если не успею, значит, продолжу завтра. Изучать все равно нужно. Зацепки нужны, факты. Пока их у меня нет. Хотел было сегодня один получить, да вот видишь, и тут не удалось.

— Послушай, Лева, — проницательно взглянул в лицо коллеге Кирилин. — Ты все ходишь вокруг да около, туманными неопределенностями потчуешь. Ты мне, по крайней мере, одно скажи. По-твоему, эта смерть — действительно убийство?

— По-моему, да.

Изъяв из кабинета Кирилина несколько объемистых томов, Гуров прошел к себе с твердым намерением досконально изучить все содержащиеся там материалы.

Но начать решил с недосмотренного в прошлый раз видео.

Вставив карту памяти в компьютер, он прокрутил запись до момента, когда в квартире появилась Ирина Тимашова, и дальше стал смотреть уже в реальном времени. Но, как и ожидал, ничего особенного высмотреть не удалось.

Аппаратура была настроена так, что на экране, разделенном на секции, можно было одновременно наблюдать за всеми комнатами квартиры.

Гуров убедился, что после приезда оперативников основная работа велась в той комнате, где лежал Тимашов. В кухню и в спальню полицейские заходили лишь ненадолго, чтобы произвести предписанный правилами осмотр. Шкафы и холодильник никто даже не открывал. По окончании оперативных мероприятий, отправив тело в морг, сотрудники покинули квартиру. Вместе с ними ушла и заплаканная Ирина.

Следующим «моментом посещения» стало прибытие представителей службы исполнения наказаний. Именно это подразделение занималось обеспечением надлежащих условий домашнего ареста. В их ведении находились электронные браслеты и прочие средства слежения и контроля. Они же и должны были изымать эти средства. После того как в контроле уже не было необходимости.

Камеры зафиксировали прибытие веселой ватаги чем-то очень довольных и в основном молодых сотрудников, но почти сразу же после этого изображение пропало.

«Выключили, — подумал Гуров. — Правильно, зачем зря электроэнергию тратить? Следить больше не за кем, все преступники уже отправлены на тот свет. Как говорится, в суды высшей инстанции».

Он с досадой закрыл файл и вытащил карту памяти.

Никаких конкретных указаний на то, кто именно мог вынести из квартиры злосчастную банку, видеоматериал не давал. Никто не пытался незаметно открыть дверцу шкафчика, никто не выбрасывал ничего в мусорное ведро, и никто это самое ведро не выносил из квартиры. Очевидно, что все находившиеся там предметы были на тех же местах, что и в день смерти Андрея Тимашова. Все, кроме одного.

Единственным конструктивным результатом просмотра явилось лишь то, что теперь Гуров яснее представлял себе, где следует искать того, кто этот единственный предмет похитил.

Оперативники, выезжавшие на труп, очевидно, занимались только трупом. Это зафиксировали и камеры. Чем занимались фсиновцы, нельзя было определить с такой же исчерпывающей ясностью. А значит, именно здесь и могла заключаться некая возможность для маневра.

«Узнать, кто именно выезжал в тот день на квартиру, — мысленно делал Лев наметки будущего плана, — и осторожно проверить этих товарищей на разные «параллельные» контакты. Глядишь, и окажется какое-нибудь интересное пересечение. Спрашивать в лоб: «А не ты ли уничтожил главную улику в деле?» — будет, пожалуй, бесперспективно. А окольный путь, вполне возможно, приведет к цели».

Закончив с видеоматериалами, он обратился к пухлым папкам уголовного дела, принесенным от Кирилина и лежавшим у него на столе в ожидании своего часа.

«Профессиональная» версия, предполагавшая поиск потенциального злодея среди коллег Тимашова или фигурантов находившихся в его разработке дел, предполагала и тщательное изучение этих самых дел. И в первую очередь — дела самого Тимашова.

Работа была рутинная и нудная, но необходимая.

Сев за стол и обведя тоскливым взором предстоявший ему фронт работ, полковник углубился в бумаги.

Изучение дела заняло несколько часов, в продолжение которых он только лишний раз убедился, что история с Тимашовым довольно своеобразна.

По сути, единственный реальный и доказанный факт, который ему могло предъявить следствие, — это то самое пресловутое «недоносительство», по поводу которого было возбуждено дело. Все остальные эпизоды на момент убийства Тимашова фигурировали в деле лишь как предположения.

Проверка в отношении Чепракова, который якобы мог дать завуалированную взятку Тимашову в виде земельного участка, находилась в стадии изучения материалов и к конкретным результатам пока не привела.

Более того, дотошный Кирилин не поленился поднять дело по проверке, которую в отношении Чепракова проводил сам Тимашов. Повторно проанализировав все материалы, следственная бригада пришла к выводу, что Тимашов работал без нарушений и проверку проводил со всей тщательностью. Факты, которые в тот раз инкриминировались Чепракову, действительно не имели места.

«То есть что же это получается, — размышлял Гуров. — Получается, что Чепраков в нарушениях, которые проверял Тимашов, виновен не был. Зато за ним водились кое-какие другие темные делишки, которые сейчас, уже в ходе проверки по самому Тимашову, раскопал Кирилин. Если ему удастся вывести все это на чистую воду, вполне может оказаться, что Чепраков каким-нибудь замысловатым способом, через посторонние счета, действительно вернул Тимашову деньги за проданный когда-то участок. Но ведь может и не оказаться. То есть, по сути, это тоже только предположение. Реально на Тимашова есть только одно — отказ взять взятку. Хорошенькая причина для заключения под домашний арест!»

Припоминая замысловатое логическое построение, которое в разговоре с ним высказал относительно всего этого Кирилин, Гуров находил, что оно тоже весьма условно. Конечно, в ходе проверки Тимашов мог обнаружить, что в деятельности Чепракова, кроме одного недоказанного факта, имеется немало таких, доказать которые будет несложно. А этого Чепраков всеми силами старался избежать и поэтому дал взятку. Точнее, мог дать.

Однако был во всем этом некий психологический нюанс, который вероятность подобной схемы сводил почти на нет.

Тимашов, относившийся к своей чести настолько щепетильно, что не остановился даже перед перспективой заключения под стражу, был не похож на человека, менявшего свои принципы каждый день.

«От Семенова он, значит, не взял, а от Чепракова принял с удовольствием. Как-то непоследовательно получается».

Размышляя над материалами дела, полковник все больше склонялся к мысли, что разбирательства в отношении Тимашова — это действительно кем-то спланированная акция. Припоминая, что говорил об этом адвокат, да и эмоциональный худрук, он приходил к выводу, что в их словах есть доля истины.

По словам Заруцкого, вся эта история началась с дела следователя прокуратуры Прокудина. В отношении его, в отличие от того же Чепракова, результаты проверки, проведенной Тимашовым, оказались положительными. Тот же Заруцкий предполагал, что основной причиной проблем, появившихся после этого в жизни Тимашова, стало желание отомстить.