Я, например, знаю, почему американцы в 1995 году не дали мне визу для краткого въезда на деловую встречу. Оказывается, всемогущие хозяева западного мира проинформировали для проформы своих британских союзников и услышали такую истерику, что предпочли отказать под каким-то дурацким предлогом.

Через несколько лет к этим делам был подключен даже британский посол в Москве.

Он поначалу живо откликнулся на мою просьбу о краткосрочной разовой визе, но навел где надо справки и раздраженно сказал послу уважаемой европейской страны, ходатайствующему за меня:

– Боюсь, ничего не выйдет. Что вы хотите от некоторых моих соотечественников, которые до сих пор живут в холодной войне?

Это дословная цитата!

Потом была попытка моего хорошего знакомого – члена британского парламента, министра в теневом правительстве консерваторов, который искренне считал ситуацию нелепой.

Поговорив с членами своего элитного клуба, работающими в британских органах, он отписал мне:

«Максим, я такое услышал, что лучше больше не поднимать этот вопрос».

Долго я сидел и размышлял, что же такого натворил. Сам-то знаю, что ничего экстраординарного в моей английской карьере не было.

Постепенно я пришел к твердому убеждению, что причина в моей близкой ассоциации с именем Филби.

Надо понимать, что для англичан все связанное с Филби – настоящая заноза, тяжелая травма. Человеку, в мир разведки не погруженному, даже представить трудно, до какой степени. Один из руководителей СИС, Филби, его друзья по «кембриджской пятерке», добравшиеся до высоких постов в Форин-офис, в разведке или до почетнейшей должности хранителя королевской картинной галереи, как Энтони Блант, все это для британского истеблишмента удар в самое сердце. Сколько же лет Филби с друзьями работали на русских! Они пробрались в святая святых, уверенно занимали посты, о которых мечтали сотни тысяч их соотечественников! Такого в Британии не могли представить. То, что британские спецслужбы так прокололись, зарубка на всю жизнь.

Я никак не претендую на то, что этот мой монолог полностью раскроет вам образ моего учителя. Нет, конечно. У меня иная задача. Я хотел бы помочь читателю в какой-то степени понять, как складывалась в Москве жизнь Филби, оценить все значение ею личности.

Из интервью российской и зарубежной прессе в период с 2012 года.

Меня всегда удивляли литературные критики. Чем они руководствуются, проставляя на том или ином произведении свой штамп типа «Катерина – луч света в темном царстве», «Онегин и Печорин – лишние люди»? В ту же корзину ленинское «Лев Толстой как зеркало русской революции». Иногда мне кажется, что, пробудись заштампованные великие авторы от вечного сна, прочитай они все, что им приписано более поздними их интерпретаторами, они бы как минимум вдоволь насмеялись.

«Надо же! – поражались бы они. – У нас и в мыслях подобного не было, когда мы работали над своими сочинениями».

Так уж сложилось по жизни, что в статусе одного из немногих россиян, лично знавших Кима Филби, мне на протяжении последних десятилетий по просьбам журналистов и слушателей лекций многократно приходилось отвечать на вопросы, затрагивающие самые деликатные уголки его личности, в том числе и духовной сферы. Я каждый раз рисковал оказаться в роли такого вот интерпретатора-штамповщика, но мне все же приходилось пытаться толковать его мотивы и поведение. Ниже я предлагаю вниманию читателя сборную солянку из интервью, которые давал различным изданиям, отечественным и зарубежным.

– Расскажите, пожалуйста, в какой мере Ким Филби владел различными научно-техническими знаниями, которые могли бы ему пригодиться для более эффективной разведывательной работы?

– В рамках разведки давно существует специализация. Уже вто время производился подбор специалистов по различным направлениям: политическая разведка, внешняя контрразведка, научно-техническая разведка. Для последней как раз и набирают людей, имеющих как минимум базовое высшее техническое образование. Например, насколько мне известно, легендарные разведчики-атомщики в большинстве своем заканчивали технические вузы, потом дополнительно изучали свою относительно узкую, например ядерную, тематику. Филологу было бы, вероятно, нереально освоить эту тему на профессиональном уровне.

Что касается Филби, как и других членов «кембриджской пятерки», они были задействованы в основном в политических аспектах разведдеятельности. В тех отделах, где работал Филби, вряд ли можно было добыть сами чертежи атомных реакторов или секретные формулы. Скорее всего, там были важные документы, оценивающие мощь атомного оружия, варианты его применения и так далее. Конечно, Филби, не был специалистом, но чутье разведчика ему подсказывало, что если тот или иной документ прошел через определенные экспертные инстанции, то даже без знания технических деталей было понятно, что это не пустышка, а ценная информация.

Кстати, все члены «кембриджской пятерки» получили гуманитарное образование. Но тот же Энтони Блант, например, выдвигал технически новаторские идеи в области ведения наружного наблюдения, которыми, как говоря), в бри ганской контрразведке пользовались долгие годы. В то же время Джон Кернкросс, наоборот, от технических вопросов настолько дистанцировался, что даже автомобиль не научился водить как следует и был беспомощен во многих бытовых вопросах.

– Ким Филби о себе писал: «Не привык работать с женщинами». Как он сам это объяснял?

– На эту тему мы никогда не беседовали. Поэтому договоримся сразу. Все, сказанное мною, не более чем гипотетические догадки на основе того, что я знаю о Филби.

У Кима к женщинам было самое уважительное отношение. Но вероятно, он, как джентльмен, считал, что женщин не стоит впутывать в шпионские дела. История разведки свидетельствует, что в этой работе представительницы прекрасного пола вели себя по-разному. Кто-то обладал повышенной интуицией, а некоторые дамы, наоборот, при элементарных трудностях засыпались. Ким очень мало говорил о своем первом браке с австрийской коммунисткой по имени Литии. Тогда, в начале тридцатых годов, они вместе выполняли сложные секретные поручения. В Австрии они спасали коммунистов, вывозили из страны евреев. Он и саму Литци спас, женившись на ней, чтобы она могла выехать в Великобританию. Полагаю, что Ким считал женщину обременительным грузом при критических обстоятельствах. Как раненною в бою. Спасай себя или его. При этом риск погибнуть тебе самому многократно возрастает.

– А почему сотрудницы с Лубянки, высококлассные советские разведчицы Мод ржи некая и Рыбкина-Воскресенская, так предвзято, так недоверчиво относились к Филби?

– Это в значительной мере было характерно для многих работников советской разведки тех лет. Предвзято и недоверчиво они относились не только персонально к Филби, но и ко всей «кембриджской пятерке». Порой говорили, мол, слишком тут все хорошо, чересчур гладко, чтобы это было правдой. Хотя сведения, получаемые от этой «пятерки», особенно от Филби, были необычайно ценными еще с тридцатых годов. Надо сказать, что тогда товарищ Сталин к немцам вообще относился гораздо лучше, чем к британцам. Он постоянно подозревал последних в различных кознях и патологической нелюбви к России. В какой-то мере это мнение Сталина передавалось и ниже по инстанциям.