Мы просим Англию экстрадировать десятки, сотни проворовавшихся российских чиновников и бизнесменов, ограбивших страну на миллиарды долларов, а англичане отказываются под предлогом того, что эти воры – жертвы политического преследования российских властей.

Доживи Ким до наших дней, он все это прекрасно понял бы. Будучи профессионалом высочайшей пробы, он не стал бы предаваться несбыточным иллюзиям о возможности дружбы взасос между разведками стран, преследующих совершенно разные интересы.

– Как объяснить умение Филби «предсказать, что будет»?

– Честно говоря, я такого умения за ним не подмечал. Ведь Филби не Нострадамус, не Ванга. Он никогда не занимался и не увлекался футурологией и однажды сказал о себе примерно так: «Если меня кто-то считает компетентным человеком, то это потому, что я никогда не говорю о том, чего не знаю». Если Кима и можно считать провидцем, то только в том смысле, что, опираясь на свои выдающиеся способности собирать и анализировать море информации, он умел грамотно синтезировать ее и принимать безошибочно правильные решения даже в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях.

– Какой человек был Филби как друг?

– Не думаю, что имею право называться его другом. Я был одним из его учеников, молодых коллег из другого поколения, с которым – так уж сложилось – Киму довелось общаться больше и чаще, чем с другими. Он был очень теплым, отзывчивым, располагающим к себе человеком, скромным и даже немного застенчивым. По манерам поведения, одежды, речи, общения с людьми – англичанин на все сто. О Филби написаны сотни книг, в том числе теми, кто был близок к нему по жизни, работал рядом с ним в английской разведке и, следовательно, был шокирован фактом его деятельности в пользу СССР. Тем не менее все без исключения авторы мемуаров подчеркивают его обаяние, дружелюбие и необыкновенную харизму.

– Как относились к Филби сотрудники советской внешней разведки, общавшиеся с ним в Москве, в частности его кураторы?

– У Кима за четверть века жизни в СССР были разные кураторы. Отношение тоже было разнос, хотя в общем и целом хорошее, доброжелательное. Но справедливости ради надо сказать, что бывали неприятные ситуации, особенно в первые годы. Ким, к примеру, был страшно расстроен и оскорблен, когда ему не сказали, что его хочет видеть умирающий член «кембриджской пятерки» Гай Берджесс.

«Мой лучший друг наверняка хотел сказать мне что-то важное перед смертью. Как это бесчеловечно!» – переживал тогда Филби.

Времена были жестокие.

Из неопубликованного предисловия к книге о Филби «Я шел своим путем».

Киму Филби посвящены десятки томов исследовательской, мемуарной и художественной литературы. Но все они в основном касаются периода его работы на советскую разведку в качестве агента в поле, agent in the Held. Крайне мало известно о том, чем же занимался бывший шеф британской внешней контрразведки после того, как 27 января 1963 года он пересек советскую границу в направлении Москвы. А ведь он провел в Советском Союзе двадцать пять лет, треть своей жизни, и отнюдь не бездействовал. Здесь он любил, отчаивался, радовался, путешествовал, находил и терял друзей. Он работал, творил и даже создал школу своих учеников.

Самое святое имя, которое мне приходилось слышать от Кима в последние годы его жизни, это Руфа, Руфина Ивановна, его жена. Опытный психолог, Ким разглядел ее с первой же встречи, уже через несколько дней предложил ей руку и сердце и не ошибся. Союз этот оказался на редкость гармоничным и, вне всякого сомнения, принес Филби самые счастливые мгновения на склоне его лет.

Ким буквально боготворил свою Руфину и, казалось, в ее отсутствие был абсолютно беспомощен. Она была для него светом в окошке, если хотите, поводырем в нелегкой советской действительности, без которою ему было бы трудно, а может, и просто невозможно сохранить достоинство и имидж легендарною человека, налагаемый на него положением.

С Руфиной Ивановной мы познакомились незадолго до ухода Кима и уже по-настоящему подружились в последующие годы. Эта хрупкая, деликатная и очень интеллигентная женщина сделала очень много как для Кима живого, так и для того, чтобы память о нем сохранилась как можно дольше и не была никоим образом искажена. В своих многочисленных публикациях, посвященных мужу, она создала яркие, образные зарисовки, раскрывающие неизвестные доселе черты личности Филби, точно передающие атмосферу его жизни в Советском Союзе. Ведь дома, на пенсии, рядом с любимой женщиной люди ведут себя естественно, не так ли?

По воспоминаниям Руфины, Ким был в повседневной жизни на редкость интеллигентным, скромным, добрым и отзывчивым человеком, абсолютно чуждым тщеславию или честолюбию. Я могу подтвердить это на все сто, исходя из своего опыта общения с ним.

Мне, конечно, могут возразить. Дескать, но ведь он – служивший еще Сталину несгибаемый борец за дело коммунизма, легендарный разведчик с железными нервами, которому удалось невозможное – пробиться в высшее руководство вражеской разведки. Сочетается ли такое? Да, вполне может, если перед нами по-настоящему многогранная личность, могучая, волевая, человечная и в то же время в высочайшей степени цельная.

Цельность, мне кажется, это ключевое понятие для разгадки феномена Филби. Без каких-либо претензий на окончательное слово в попытках определить историческую роль его личности, продолжающихся уже десятилетия, постараюсь все же объяснить, что имею в виду.

С обложки английского издания книги «Моя тайная война» бросается в глаза вопрос: «Циничный предатель или человек убеждений?» Вопрос этот отражает полярные трактовки личности Кима Филби. За первой его половиной стоит уязвленный британский истеблишмент, который до сих пор не может до конца осознать, как же такое могло случиться, что один из них – или несколько, если говорить обо всей знаменитой «кембриджской пятерке» – предал их интересы, школьные и университетские связи ради службы Советскому Союзу? Отсюда растут всякие страхи относительно существования еще и «оксфордской пятерки», преувеличение степени влияния советской, а ныне и российской разведки на политическую жизнь Великобритании, до сих пор не прекращающиеся поиски скелетов в шкафу, вплоть до высших эшелонов Уайтхолла.

Давайте разберемся, кого и что предал Филби. Даже британские историографы разведки вынуждены признать, что в результате его деятельности не была поставлена под угрозу жизнь ни одного англичанина. Сам он до последнего дня по своим привычкам, манерам и образу мышления оставался англичанином до мозга костей и в этом смысле, вероятно, не сильно отличался от многочисленных своих соотечественников, проведших значительную часть жизни, скажем, в Индии или Африке.

Что же касается предательства, то оно, вероятно, подразумевает переход в стан врага, отказ от веры, убеждений. По крайней мере, по Далю, предатель, это «вероломец», «душепродавец». Здесь уместно провести параллель между двумя антиподами, встретившимися на моем жизненном пути, Олегом Гордиевским и Кимом Филби. Как уже отмечалось в главе о Гордиевском, он, оправдывая свое предательство, любил сравнивать себя с Филби. Я, мол, тоже руководствовался идейными соображениями борьбы с коммунизмом, внес вклад в крушение советской системы.