– Держи его крепко, чтобы не дергался, – велела я, приближаясь к «мышке» с хищной улыбкой голодной кошки.

Не обращая внимания на ругань, я схватила предполагаемого педика за щиколотку, ловко закатила одну штанину и погладила щетинистую ногу. Громко ахнула непонятливая Трошкина:

– Кузнецова! Ты же обещала, что никакого секса не будет!

– Погаси свет! – не оборачиваясь, велела я, и потянулась к застежке на спортивной куртке парня.

Видимо, по моему тону чувствовалось, что я настроена далеко не игриво. Алка безропотно щелкнула выключателем, я содрала с парня куртку, вытянула из кармана заранее приготовленный брелок с фонариком, посветила на обнаженное мужское плечо, и флюоросвет проявил на нем искомый рисунок.

– Рыба! – победным тоном доминошника воскликнул Руперт.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно молвила я и шагнула к стене с выключателем.

Вспыхнул свет, и я с большим душевным подъемом, как хороший конферансье, произнесла:

– Дамы и господа, позвольте представить вам Петра Петровича Петрачкова, непризнанного композитора и вполне успешного убийцу!

Аплодисменты заменил шлепок подзатыльника, который отвесил негодяю хороший парень Руперт. Петрачков с ненавистью посмотрел на меня и сказал нехорошее слово из тех, которые пишут на заборах.

– А еще культурный человек, композитор! – укорила его Трошкина.

Руперт еще разок треснул невоспитанного композитора по шее и, показывая нам с Алкой, что сам он человек вполне культурный, застенчиво сказал:

– Миль пардон.

– Прошу всех сесть! – прокурорским голосом сказала я.

Крошка Ру уронил Петрачкова на диван и бухнулся рядом, Трошкина опустилась в кресло, а я по-хозяйски сбегала на кухню, принесла себе табуреточку и села так, чтобы всех видеть. Петр Петрович за время короткого антракта надел на свою физиономию маску невозмутимого спокойствия, но в глазах его сверкали искры.

– Так и убил бы меня, да? – улыбнулась я ему. – А фигушки!

– Я не понимаю, кто вы и о чем говорите, – высокомерно сказал Петрачков.

– Сейчас поймете, – пообещала я. – Сейчас все все поймут!

– Собственно, мы уже поняли, что Петр Петрович и лжетруп из шкафчика в раздевалке – это одно и то же тело, – подала голос Трошкина. – Объясняй дальше.

– Нет, лучше с самого начала! – попросил Руперт. – Похоже, это сложная игра с запутанным сюжетом, так что я хотел бы получить вводную.

– Легко, – я кивнула и начала с начала. – Жили-были муж и жена Петрачковы, Мария Андреевна и Петр Петрович. Она вела активный образ жизни, а он предпочитал сидеть дома, сочинять песенки и смотреть фильмы.

– Боевики и детективы, – подсказал Руперт, пробежав взглядом по корешкам коробок с дисками.

– Вот именно! – подтвердила я. – Известно, что количество рано или поздно переходит в качество, вот и знакомство Петра Петровича со множеством чужих преступлений неплохо подготовило его к собственному.

Тут я посмотрела на хмурого Петрачкова и пояснила:

– Я имею в виду ваше первое преступление – убийство Марии Андреевны. Вы, насколько я могу судить, человек эмоциональный, как-никак творческая личность, а может, и вовсе псих ненормальный.

– Сидя дома один на один с телевизором, не мудрено утратить связь с реальностью! – авторитетно заметил Руперт. – Я знаю! Сам иной раз просижу сутки перед монитором, покрошу злодеев в компьютерной стрелялке, а потом мне кто-нибудь на мозоль наступит, так я сразу гранатомет ищу!

– В общем, идея убить жену за супружескую измену показалась Петру Петровичу вполне здравой, – подытожила Алка, не без сочувствия взглянув на Петрачкова. – Только как он об этой измене узнал?

Ответа на этот ключевой вопрос от неприязненно молчащего Петра Петровича она не дождалась и посмотрела на меня.

– Полагаю, он узнал об этом от героя-любовника. Случайно, конечно, – усмехнулась я. – В тот день роковой торопыга Мария Андреевна забыла дома свой сотовый телефон, а пылкий инструктор как раз прислал ей на мобильник любовную записочку с напоминанием о месте и времени очередного свидания. Вместо Марии Андреевны это сообщение прочел Петр Петрович. Он понял, что обманут в лучших чувствах, возжаждал крови и отправился на место встречи голубков.

– Чтобы свернуть шею голубке, – добавила Трошкина. – Но как же алиби? Соседи ведь слышали песнопения в авторском исполнении!

– Я даже знаю, что именно они слушали: тот самый мономюзикл, запись которого композитор Петрачков представил на конкурс «Золотые струны», – уверенно сказала я.

Петрачков дернулся.

– Не ожидали, что я знакома с вашим творчеством? – ухмыльнулась я. – По правде говоря, сама я этого выдающегося произведения не слышала, но знаю, что продолжительность записи больше двух часов. Вам этого времени вполне хватило: пятнадцать минут на дорогу до бассейна, пятнадцать обратно, полтора часа на черное дело. Если бы только вы не потеряли в троллейбусе злосчастный сотовый супруги!

Алка о дальнейших приключениях мобильника Петрачковой уже знала, а Руперту я рассказала о них вкратце и сразу же двинулась дальше по сюжету.

– После телефонного разговора со мной гражданин Петрачков, он же Солнышко, сильно встревожился. Он не мог допустить, чтобы следствие оказалось в курсе истории с мобильником. Во-первых, если бы стало известно, что Мария Андреевна забыла свой телефон дома, Петр Петрович уже не мог бы утверждать, будто он знать не знал о похождениях неверной супруги. То есть утверждать-то он мог, но ему бы, возможно, не поверили. Во-вторых, то, что забытый дома мобильник вдруг нашелся в троллейбусе десятого маршрута, перечеркивало алиби Петра Петровича. Не сам же телефон из квартиры убежал и в троллейбус запрыгнул, кто-то его туда принес! Не Мария Андреевна – она приехала в бассейн на такси. Так кто, как не Петрачков?

– Понятно, – сказала Трошкина. – Следователь рассудил бы так: «Значит, в момент убийства Марии Андреевны ее муж не сидел дома, распевая песни. Значит, он катался в троллейбусе, конечная остановка которого в двух шагах от бассейна!»

– Строго говоря, здание бассейна находится на полпути между двумя последними остановками, – поправила я. – Поэтому ехали мы с Петром Петровичем вместе, но он вышел остановкой раньше и прошел немного вперед, а я, замечтавшись, прикатила на конечную и оттуда вернулась немного назад. Соответственно, в здание мы вошли порознь, о чем я очень сожалею, потому что мне хотелось бы видеть, как выглядел Петр Петрович в тот момент. Рыжие усы уже были приклеены?

Петрачков не удостоил меня ответом, зато Руперт кивнул:

– Были, я их видел! Здоровенные усищи, как у Буденного! Они замечательно сочетались с героической выпуклостью на плавках этого типа, но разительно контрастировали с его гладкими ногами. Я увидел, как он бреет икры, и подумал, что парень голубой.