Таунби в своем роде великолепен. Он крепок, мобилен и в подчиненном состоянии способен на поступки, требующие значительной физической силы. Однако в чем-то он меня разочаровал. Без постоянных указаний с моей стороны он прекращает деятельность в течение всего лишь нескольких минут. Словно борется со мной, даже будучи у меня под контролем. Клэр указаний хватает на время вдвое дольше. Из четверых способных достичь этого состояния Таунби подчинить труднее всего – опять же из-за сопротивления. Кроме того, для успешного управления требуется максимально близкий контакт. Я должен находиться от Т. на расстоянии фута, чтобы достичь результата, в то время как Клэр я могу погрузить в транс на расстоянии четырех или пяти футов.

Как и остальных, ее невозможно принудить издать ни единого звука, пока она в трансе.

Итак, Уильям Таунби входил в число любимой четверки. Его имя было первым, которое я узнал в дневнике. Я бы немедленно рассказал об этом Адриане, но она ушла по делам в своем рыжем парике. Я быстро пробежал глазами несколько шалостей с участием Клэр, в которые, что неудивительно, входило раздевание, и стал искать дальнейшие упоминания Таунби.

8 июля 1907. Сегодня Таунби сделал очередной успех. Я смог заставить его выполнять предписание в течение сорока пяти минут без единого слова с моей стороны. Это было то самое задание, о котором я уже упоминал. Он переписывал предложения из книги. Это продолжалось сорок пять минут. Потом, когда я попросил его продолжить, он писал еще пять минут. После этого я велел ему ходить, и он послушно делал это двадцать восемь минут, после чего мне пришлось прерваться из-за других дел. Наконец-то его транс сопоставим по времени с результатами остальных. Тренировка необходима везде, хотя теперь у меня получается быстрее. Сегодня Таунби погрузился в транс на расстоянии трех футов и в течение одной минуты. Мне также удалось заставить его пойти в условленное место и дожидаться меня там.

Интересно, не обусловливаются ли трудности работы с ним тем фактом, что он мужчина и менее восприимчив к боли. Он единственный пациент мужского пола, который пока способен достигать такого уровня транса, хотя и Томми выказывает некоторые признаки, вселяющие в меня надежду. Он тоже может быть готов к концу месяца. Весь процесс теперь движется быстрее у всех объектов.

Некоторые мои коллеги отпускают замечания относительно долгих периодов сонливости, наблюдаемых у этих пациентов. Полагаю, меня подозревают в использовании наркотиков. Что за чушь!

Снова Таунби, но теперь еще и Томми – возможно, Томми Моррелл, – два знакомых– имени. Пока что мне было ясно, что работа Гассмана по подчинению своих особых пациентов велась по трем направлениям. Во-первых, он хотел, чтобы они выполняли его задания, даже если бы в нормальном состоянии они так не поступали. Во-вторых, он пытался увеличить время своего влияния без необходимости отдавать дополнительные команды. В-третьих, он стремился увеличить дистанцию, на которой мог погрузить пациента в этот тип транса.

Мне также было совершенно очевидно другое: то, что Гассман проделывал над пациентами, не имело никакого отношения к лечению. Он просто пытался открыть новые горизонты, расширить границы гипноза. Это само по себе не означало, что его исходные мотивы не были врачебными. Но вскоре стало ясно, что эксперимент требует действий, противоречащих интересам пациентов. И все же он продолжал его, не задумываясь о вреде, который мог причинить.

Я прервал чтение и задумался, не могла ли Лиза Анатоль находиться в трансе, когда стреляла в меня. Если да, то кто ее контролировал? Заглянув в гроб, я теперь был уверен, что Гассман никогда с ней не встречался. Но Таунби встречался. Возможно ли, что Таунби научился методу Гассмана, когда был врачом, и теперь манипулирует другими? Могла ли Лиза выполнять его задание в течение стольких часов? А если она была в трансе, то как могла применять логическое мышление, которое требовалось, чтобы найти миссис Уоллес и следить за ней, пока та не встретится со мной? Она точно была в сознании, когда узнала меня в парке… Хотя как бы я понял разницу?

Пока я размышлял над этим, вернулась Адриана с едой и газетой. В новостях сообщалось, что печально знаменитый Чарльз Бейкер все еще не найден. В статье цитировали главного инспектора Уиллиса, якобы заявившего, что исчезновение Бейкера – дело серьезное и что тот, кто увидит его, непременно должен связаться со Скотленд-Ярдом. Текст сопровождала моя фотография. В другой статье сообщалось, что прошлой ночью какие-то гробокопатели поработали на кладбище в Ричмонде около Бог-гейт. Эти статьи появились на одной странице, но не было указания, что они как-то связаны.

Адриана сменила повязки на моей ране, и мы съели то, что можно было назвать ленчем. Я все еще не пришел в себя после путешествия на кладбище, поэтому вздремнул а Адриана прилегла рядом. Отдохнув, я удобно устроился с дневником в руках и возобновил чтение. Оказалось, что я уже могу пробегать текст глазами гораздо быстрее. Я больше не вчитывался в каждое предложение, сразу уясняя суть написанного.

Пару раз за день я останавливался, чтобы рассказать Адриане, которая сидела с книгой в единственном потрепанном кресле, о какой-нибудь занимательной детали, на которую натыкался. Гассман прогрессировал в своей затее. К концу первого дневника, а именно в феврале 1908 года, он забросил работу с двумя из своей изначальной четверки, потому что они оказались нестабильными в состоянии транса. Зато к тому времени он мог погружать оставшихся двух пациентов в наиглубочайший транс меньше чем за минуту и на расстоянии, не более пяти Трутов. Оба результата установились, и он не мог их превзойти в течение месяцев. Он заставлял их делать почти все, на что они были физически способны, в его присутствии или без. Клэр была способна оставаться в одиночестве в таком состоянии до четырех часов. Таунби мог находиться без контакта и повторных указаний в два раза меньше. Томми Моррелл присоединился к кругу объектов глубокого транса в сентябре 1907 года. После этого он быстро развивался. Но ни при каких обстоятельствах Гассман не мог добиться, чтобы кто-нибудь из них, будучи на этом уровне транса, разговаривал, повторял слова или произносил какие-то звуки. Несколько раз он пытался заставить их передать словесное сообщение, но всегда терпел неудачу. Он назвал это состояние сознания субгностическим – за пределами знания.

Открыв второй дневник, я заметил нечто, что немедленно привлекло мое внимание. На первой же странице он ввел в свой круг Хелен Уикем и Мэри Хопсон. Наконец-то я установил прямую связь между дневниками и списком из письма.

– Адриана! Послушайте-ка: «Сегодня Хелен Уикем, с которой я работал несколько лет, впала в субгностическое состояние. Это большая удача, потому что мне придется потерять Клэр, которую выписывают по настоянию ее родственников, несмотря на мои возражения». Далее он говорит, что она очень перспективна. Затем добавляет: «Я уверен, что и Мэри Хопсон вскоре будет готова». Подождите минуту. – Я быстро пробежал глазами страницы, возможно пропуская важные факты, пока не увидел следующее упоминание о Мэри:

18 февраля 1908. Как и все остальные, Мэри жалуется на то, что чувствует усталость и потерю ориентации в перерывах между сеансами. Я должен узнать причину. Как я и предполагал, сегодня она впала в субгностическое состояние всего за две минуты и на расстоянии шести дюймов. Еще больше воодушевил меня срок в тридцать две минуты. Прекрасное тело. Как и у многих других пациентов этого типа, ее величайший страх и глубочайший источник чувства вины и отчаяния лежат в сексуальной сфере. Отрицание и очернение нашим обществом женской сексуальности ведет к довольно распространенной невротической депрессии. Применил легкий ожог.