– Я…

– Ни-ни, я постараюсь получить разрешение. Если император откажет, то ты сможешь отправиться одна.

– Одна?! Чтобы говорили, что молодая жена тебя бросила?

– Я привык.

– Пфф! Зачем привыкать, когда можно коллекционироваться языки?

– Какая ты у меня кровожадная…, – вздыхает Тенер, но улыбается, и вдруг резко меняет тему. – Ни-ни, ты ведь хотела спросить у меня что-то неприятное?

Да, но вопрос может быть слишком болезненным.

Я молчу.

Тенер берёт мою руку в свою, поглаживает и выжидательно смотрит. Кто кого должен успокаивать?!

– Нынешняя императрица не связана с тобой кровными узами, так?

– Верно. Моя мама стала первой супругой императора, тогда ещё принца. Родился я, через год сестра, она стала супругой наследного принца наших северных соседей. Через три года родился Райен. А ещё через три года её не стало, её нашли в петле. Официально объявили, что она заболела, и даже отправили целителя сопровождать её на погребальный костёр. Неофициально… убийство. Те годы были очень тяжёлыми, удивительно, что император и мы, сыновья, выжили. Так вот, император, уже император, а не принц, под давлением женился повторно. Очень скоро новая императрица была поймана на шпионаже в пользу Ливоя. Поскольку она уже ждала Нарена, император позволил ей родить. Официально вторая императрица скончалась в тяжёлых родах. Нынешняя императрица третья. У неё нет сыновей, только дочь, которой сейчас пять.

– И которая едва не утонула в пруду?

– Да. Мне докладывали, что вероятнее всего, это был всё-таки несчастный случай, а не покушение.

– Ясно. Но, признаться, я не понимаю. Если нынешняя императрица не связана кровью с Нареном…

– Связана, – перебивает Тенер. – Она не его мать, она двоюродная сестра его матери, и императрица воспитывала Нарена как родного, но, похоже, не столько из родственных чувств, сколько из политического интереса. Ни мою безоговорочную привязанность, ни привязанность Райена она бы получить не смогла. А Нарен… Он почитает её, часто навещает, но её властолюбием, насколько я знаю, не проникся.

– А если?

– Ни-ни, император ведь не лишал меня права наследования. Я лишился статуса из-за потери магии. Как только мои глаза вернут золотое свечение, если вернут…

– Вернут, – твёрдо произношу я.

– В тот миг, когда это произойдёт, я снова стану не просто старшим принцем, а наследным принцем.

Нас прерывает голос возничего – экипаж остановился, мы прибыли к дому Ламбрин. Тенер разрешает открыть дверь и сам помогает мне выйти.

В доме слуга, дежурящий у входа, не мог не заметить наше появление, но никто не выходит нас встретить – ни дядя, ни ни тётя. Папа, видимо, ещё не вернулся. Двери распахивает бывшая экономка. А, нет, не бывшая. Похоже, тётушка уже восстановила её в должности. Пфф! Я окидываю женщину взглядом и игнорирую. Хочет тётя, чтобы именно она занималась хозяйством? Теперь, когда воровать нечего – пожалуйста, пусть сколько угодно управляет. Нет, можно было бы настоять. Папа, как глава семьи, мог бы назначить свою управляющую общим фондом. Но зачем, когда в фонде осталось ровно то, что там и должно было быть. Возможно, какую-то сумму папа даже продолжит перечислять, не знаю. Не для брата, разумеется, а как неприкосновенный запас для семейных нужд в исключительной ситуации.

Экономка приглашает нас в приёмный зал, предлагает чай, причём обращается к Тенеру, но он ждёт моего решения. Я отказываюсь. Потравят ещё р-родственнички. Нет, всерьёз я не думаю, что дядя осмелится на подобное. Зачем? Выгоды никакой, только под казнь подставиться. Тётя… Экономка уходит, сообщив, что, если понадобится, горничная ожидает за дверью.

Мы с Тенером остаёмся наедине, и я нетерпеливо ставлю на стол пакет с подарком, вскрываю. Внутри довольно большой расшитый платок – на первый взгляд ничем не примечательный девичий подарок. Сомневаюсь, что Камиса сама вышивала. Либо слугам поручила, либо купила готовый. Впрочем, не важно. Я быстро обследую платок, проверяю, не спрятано ли что-то под вышивку. Нет, платок самый обычный, хотя и дорогой, шёлковый.

Беру крошечный флакончик, поворачиваю в руках, прислушиваюсь к ощущениям в подушечках пальцев. Тянет энергией. Я перехожу на магическое зрение.

– Ха-а… Духи…

– Что там?

– Редкостная гадость. Наркотик из магических трав, вызывает возбуждение и привыкание. Пара капель, и начинается медленное разрушение личности, и подействовало бы, как ты понимаешь, не только на тебя, но и на меня. И не боятся же такое дарить.

– Боятся? – переспрашивает Тенер.

– Разве это не откровенное покушение?

– Слово принцессы против слово наследника императорского цензора. Да, флакон есть, но неопровержимых доказательств, что именно сын цензора его положил, у нас нет. Будет утверждать, что это сделала служанка тайком.

– Бред.

– Да, но он найдёт служанку, которая примет вину на себя. Более того, уверен, цензор выставит дочь жертвой, якобы служанка продалась врагам семьи и хотела навредить юной госпоже, а та по незнанию из самых добрых побуждений положила духи в подарок.

– Пфф!

– Ни-ни, не пойми меня неправильно. Я не предлагаю оставить покушение безответным, просто в данном случае правильно будет действовать неофициально.

– Хорошо, – пожалуй, я уже знаю, как я «отвечу».

Дверь без стука распахивается, в зал влетает папа. Форма чиновника ему идёт… Я слитным движением закидываю флакончик под платок, вскакиваю и бросаюсь папе на шею. Он неловко ловит меня в объятия. Я чувствую, как он смущается присутствия Тенера, которого я помешала поприветствовать по этикету.

Папа пытается отстраниться, но я вцепляюсь крепче, буквально повисаю.

Тенер поднимается:

– Лорд Ламбрин, я вам завидую.

– Ваше высочество…

– Пожалуй, мне стоит прогуляться по саду.

Я не успеваю толком осознать, что именно сквозит в интонации Тенера. Что-то болезненное, очень личное, что он тщетно пытается спрятать, причём, похоже, не только и даже не столько от меня и папы, сколько от себя самого. Он сказал «завидую»? Он явно не имел в виду ничего плохого, просто… Просто где-то глубоко в душе Тенеру не хватает любви.

– Нет уж! – я выворачиваюсь из папиных объятий, но одной рукой продолжаю держаться за папин рукав, чтобы не сбежал, а другой рукой ловлю Тенера и притягиваю вплотную.

– Ни-ни? – у папы и у Тенера почти одинаковые выражения лиц становятся.

И наконец-то папа перестаёт видеть в Тенере старшего принца, которому он обязан кланяться, а начинает видеть зятя. По-моему, это победа. Папа приглашает нас в свои покои на обед, атмосфера окончательно становится семейной.