Дверь с шумом распахнулась, и в подземелье ввалился тот самый церковный служка, который дежурил в храме, пропуская братьев по условному паролю на их тайное собрание.

Собравшиеся с недоумением оглянулись. Не обращая внимания на их вопросительные возгласы, служка порыскал глазами в толпе. Догадавшись о причине столь внезапного вторжения, Константин попытался было спрятаться за спину стоявшего рядом широкоплечего «брата», да не успел.

Заметив его, служка выпучил глаза, лицо его побагровело. Он вытянул руку, показывая на Константина, и громко крикнул:

— Вот он! Вот он, Иуда!

Что случилось, брат Федор? — недовольно произнес Старец. — Как посмел ты нарушить ход нашего собрания? Если для этого нет веского оправдания, ты знаешь, что ждет тебя…

У брата Федора тут же нашлось оправдание. Он оглянулся и подтащил за рукав одного из братьев.

Пятьдесят девятый! — торжествующе крикнул брат Федор. — Вот он — пятьдесят девятый!

Ну и что? — В голосе Старца росло раздражение.

Отец мой, — с поклоном торопливо загудел служка. — В списке — пятьдесят девять братьев. А здесь их, — служка обвел рукой подземелье, — шестьдесят!

В подземелье воцарилась мертвая тишина. Константину стало не по себе. Он понял, что надо себя обнаружить, пока его не вытащили из толпы и не свершили самосуд. Но Рокотов не успел это сделать.

Вон он! — радостно выкрикнул служка, вновь указывая на Константина. — Он мне сразу показался подозрительным. Лицо у него другое, не такое, как у всей братии…

Толпа вокруг детектива расступилась, и он оказался в центре пустого пространства. У него появилось неприятное чувство, будто его рассматривают под микроскопом. Отлученный, обрадовавшись тому, что внимание братии переключилось на Константина, внимательно всматривался в его лицо, словно стремился запомнить. Это очень не понравилось Рокотову. Что‑то отвратительное было в лице отлученного, похожего на слизняка, вроде тех, что обитают в таких сырых подвалах, как это подземелье.

Братия молчала, но Константин заметил, что толпа тихо начала приближаться. Круг медленно сужался. Рокотов пожалел о том, что не остался наверху, в храме, а полез в эту дыру, где его ожидает, похоже, непростая смерть.

Стойте! — В зловещей тишине раздался громкий голос.

Толпа расступилась, и Старец приблизился к Константину, встав рядом.

Не годится, братие, вершить суд, не узнав человека. А ведь он, как ни кинь, все же человек, — рассудительно произнес Старец.

Константин перевел дух и мысленно поблагодарил авторитетного старца.

Ничто не помешает нам замуровать его живьем в стену, если он окажется агентом Ватикана, — закончил старец, и Константин изменил свое мнение о нем как о добром человеке. — Но сначала проводим отступника.

Взоры присутствующих вновь обратились к отлученному. Тот понурил голову и устремился к каменной лестнице. Уже у самого выхода кто‑то из братии, не выдержав, нарушил торжественный ход церемонии изгнания, со всей силы дав ему пинка. Получив дополнительное ускорение, отлученный кинулся вверх по ступеням и пропал в темноте.

Дальнейшие события развивались очень быстро. Константин понял, что пора проявить инициативу.

Чудотворная икона Софийской Божией Матери… — начал было он, но тут же был прерван.

По толпе братии прокатился странный шепот, который замер где‑то в самом дальнем углу. Старец вздрогнул и бросил на Константина пронизывающий взгляд темных глаз.

Тебе, молодой человек, что надо здесь, в нашем храме любви и смирения? — вкрадчиво поинтересовался он. — Что привело тебя к нам, скромным слугам Божьим?

Видите ли, Грегор Ангулес… — снова попытался начать разговор Константин, но опять был прерван самым бесцеремонным образом. По подземелью прокатилась волна шепота.

Старец с интересом разглядывал Константина. На его морщинистом лице отразились глубокие раздумья. Приняв решение, он сделал властный жест рукой. Повинуясь этому жесту, братия устремилась к лестнице и, стараясь не производить шума, один за другим исчезли за дверью.

Освещаемые слабым светом, в подземелье остались двое: Старец и Константин.

Старец сделал приглашающий жест, и Константин последовал за этим необыкновенным человеком, от которого исходила физически ощутимая энергия власти и мудрости.

Подойдя к глухой стене, Старец снял с пояса кольцо с несколькими большими ключами, выбрал один, самый большой и причудливый, вставил его куда‑то между камней и повернул. Каменная кладка отошла в сторону, открыв небольшой проход. Ступив вслед за старцем, Константин очутился в длинном сводчатом коридоре. Куда он вел, было неясно, потому что окончание коридора терялось в темноте.

На стенах, справа и слева, висели иконы, много икон. Около каждой горела лампада, запах ладана кружил голову. Видно было, что за помещением заботливо ухаживают. Здесь не было ни пылинки.

Присаживайтесь, молодой человек. — Старец махнул рукой Константину и сам опустился на жесткий деревянный стул.

Второй стул стоял перед ним. Когда Константин сел, оказалось, что он вынужден смотреть прямо в глаза старцу. Видно, так и было задумано.

С вашего позволения, — не ожидая особого приглашения, начал Константин, — я расскажу, как здесь очутился.

Стараясь не вдаваться в детали, поведал Старцу об убийстве Грегора Ангулеса, преследованиях, которым подверглась его несчастная вдова, а также о таинственном списке, из‑за которого, собственно, и началась вся та кровавая заваруха. Константин упомянул также про список на старославянском и о том, что в списке, так до конца и не расшифрованном, упоминались чудотворная икона Софийской Божией Матери, а также Ватикан.

Сюда, к вам, меня привели две вещи: упоминание о храме Святого Иринея в рукописи и знак руки с указующим перстом, который я там обнаружил, — рассказывал Константин. — Тот же знак я увидел на храме снаружи, рядом с расписанием служб. В поисках разгадки рукописи я и оказался здесь…

…воспользовавшись паролем, который подслушали, — догадался Старец.

Константин вынужден был признать, что именно так все и произошло.

К его удивлению, Старец улыбнулся.

Эх, молодость, молодость… — усмехнулся он. — Все бы вам играть в казаки–разбойники… Зачем играть? Не перевелись еще разбойнички на святой Руси, еще предстоит нам вступить с ними в кровавый бой…

Старец помолчал, прикрыв глаза, размышляя.

Затем решительно встал, легко, как будто молодость вернулась к нему.

Я не буду рассказывать вам историю нашего братства, — решительно произнес он, глядя на Константина, также вскочившего на ноги. — Наш знак «Перст осиянный» — вам уже известен. Скажу только, что братство «Православного похода» существует полтысячи лет и будет существовать вечно, потому что Русь наша всегда влечет к себе алчные взоры врагов.