Тогда по требованию китайцев Борис согласился указать им, куда он по просьбе Мэй спрятал её вещи. Чекисты Мао сразу оживились и даже заулыбались, давая понять Нефёдову, что если вещички пропавшей дамочки найдутся, дело можно замять без лишнего шума. Борис провёл визитёров в каптерку, где его подчинённые хранили свои чемоданы. И снова всех ожидал неприятный сюрприз: саквояжа Мэй здесь не оказалось. После такого облома китайцы пришли в ярость. Как Бурда не старался их ублажить, отстоять Нефёдова ему не удалось. Бориса запихнули в «воронок» и повезли в город.

В полицейском участке с лётчика сняли отпечатки пальцев, сфотографировали. Борис остолбенел от неожиданности, когда после окончания этих процедур на него вдруг надели наручники. Немногословный чиновник пояснил через переводчика Нефёдову и примчавшемуся за ним вслед майору Бурде, что он прекрасно осведомлён об особом статусе советских военных в Маньчжурии, но данный случай совершенно особый, и он, мол, действует строго в соответствии со специальной инструкцией. На Игната Петровича было жалко смотреть. Он пошёл красными пятнами, взмок и дышал так, словно вот-вот собирался окочуриться от сердечного приступа. Бурда головой отвечал перед Василием Сталиным за выполнение порученного задания. Все его уговоры решить дело полюбовно натыкались на абсолютное равнодушие восточного коллеги. Туповатый вид китайца не оставлял майору ни малейшего шанса договориться с ним.

— У них тоже своего бардака хватает, — шепнул Борису Бурда. — Пока они с тобой будут разбираться, я проинструктируюсь с Москвой. Ты главное ничего не подписывай. Тверди, мол, просто баба тебе понравилась, кто ж знал, что она, б… такая, шпионкой окажется.

Начался допрос, который продолжался без перерыва часов десять-двенадцать. Когда следователь и переводчик уставали, они поднимались и выходили из кабинета, а им на смену являлись новые. Такая карусель могла продолжать сколько угодно долго, вплоть до полного изнеможения подследственного. Чувствовался знакомый почерк лубянских костоломов. Похоже, Советский Союз не только снабжал китайских коммунистов оружием, но и делился с ними передовым опытом своих спецслужб.

Но на следующее утро Бориса неожиданно освободили. Перед тем как его выпустить, с ним встретился приехавший в полицейский участок северокорейский чунг-йва (подполковник). Его офицерская форма практически ничем не отличалась от советской, к тому же он неплохо разговаривал по-русски, и вообще казался своим парнем. И в самом деле, кореец явно симпатизировал русским лётчикам, которых всех без исключения считал героями, жертвующими своими жизнями во имя спасения его родины. Подполковник рассказал Борису, что Мэй исчезла с охраняемой авиабазы при очень загадочных обстоятельствах. Никто из дежуривших на КПП солдат не видел, как она уходила. В комнате же, где Мэй находилась до самого своего исчезновения, контрразведчики обнаружили гипсовую женскую статуэтку с символично отбитой головой. Подобный почерк очень характерен для местных мафиози из триады.

А чтобы русский лётчик знал, за кого он по незнанию вступился, кореец огорошил Бориса неожиданным рассказом. Оказалось, что муж Мэй никогда не был адвокатом. В сороковые года он состоял личным врачом и ближайшим советником при начальнике одного из филиалов японской военной полиции кемпей-тай. Эта организация в годы Второй мировой войны прославилась своими зверствами на оккупированных японцами территориях — пытками, допросами, «зачистками» территорий, во время которых сотни тысяч людей обезглавливались карателями из кемпей-тай с помощью самурайских мечей, живьём закапывались в землю, сжигались в своих домах.

Не брезговали японские гестаповцы и откровенно бандитскими методами для получения разведывательной информации и личного обогащения. Неограниченная и неподконтрольная власть всегда порождает грандиозные злоупотребления. Боссы кемпей-тай занимались транспортировкой наркотиков, подделкой валют, торговлей «живым товаром». По приказу высокопоставленных офицеров этой спецслужбы брались в заложники бизнесмены, особенно европейцы и члены их семей. Все, кто не успел в период стремительного наступления императорских войск эвакуироваться с семьями из Харбина, Пекина, Шанхая, Нанкина, Гонконга, Сингапура и других крупных деловых центров азиатского мира. Переместившись из офиса в пыточные застенки, предприниматели готовы были отдать палачам всё, чем владели, лишь бы избежать утончённо-зверских азиатских пыток. Самых несговорчивых армейские хирурги из специальных подразделений военной полиции подвергали вивисекции. Неудивительно, что к концу войны боссы кемпей-тай и их ближайшее окружение сделались баснословно богаты. И естественно, мафия, как впрочем и нуждающиеся в средствах коммунисты, охотилась за тайными миллионами перешедших после поражения Японии на нелегальное положение военных преступников.

Вернувшись на аэродром, Борис принял решение как можно быстрее лететь на фронт — подальше от местных мафиози и контрразведчиков. Вечером накануне отлёта его зачем-то под большим секретом вызвал на разговор в уединённое место Лёня. Каково же было удивление Бориса, когда он увидел крадущегося в сумерках «Одессу» с чемоданчиком китаянки в руке.

— Ты что сдурел? — набросился на подчинённого Нефёдов. — Эта штука пострашнее мины будет. Убери это к Богу в рай… Или, знаешь что, давай-ка подбросим её китайцам. Они за этим чемоданчиком давно охотятся.

— Да разве от такого богатства можно отказываться! — изумился «Одесса», преданно тараща на командира свои хитрые глазки. Он расстегнул саквояж. Чемоданчик оказался туго набитым пачками каких-то бумаг, напоминающих акции.

— Да нам-то это к чему? — Борис слегка пнул чемоданчик носком ботинка. — Мы что, маклеры с Уоллт-стрит?

— Да в том то и дело… — с опаской озираясь, возбуждённо зашептал Лёня. — Эти бумаги всё равно, что гора наличных золотых червонцев. Девка-то умная была, вместо того чтобы таскать за собой баулы с деньгами, держала всё в ценных бумагах. Но теперь ей всё это уже не к чему. А мы её наследниками вроде как оказались. Предложение такое: толкаем кассу нужным людям на местном «чёрном рынке» и потом всю оставшуюся жизнь сами нюхаем фиалки и дарим их любимым людям. Ну как?

У Нефёдова насчёт неожиданно свалившегося им в руки «трофея» оказалось другое предложение.

— Значит так, компаньон, берёшь чемодан и относишь его в особый отдел, — жёстко приказал Борис. — Скажешь им, я велел. Или лучше я тебе записку напишу. О выполнении доложишь мне сразу, как вернёшься.

«Одесса», который уже успел почувствовать себя миллионером, с минуту помолчал, потом тяжело вздохнул, взял чемодан и поплёлся выполнять приказ.

Как поётся в известной песне: «Смелого пуля боится, смелого штык не берет…». Всё это действительно так, если только к отваге прибавить изрядную долю осмотрительности и профессионализма. А иначе безрассудная храбрость способна погубить самого человека и стать причиной ещё многих несчастий. Так всё и случилось на этот раз. Северокорейский штурмовой авиаполк под прикрытием двух эскадрилий «МиГ-15», которые пилотировали китайские лётчики, возвращался на свой аэродром после удара по вражеским позициям. На подходе к реке Ялудзян колонну попыталась атаковать небольшая группа британских истребителей «Шутинг Стар» F-80. Напоровшись на активное противодействие конвоя, гордые англосаксы почти сразу дали дёру. Непривычные к зрелищу удирающих на форсаже врагов, китайские лётчики азартно всей кучей бросились за ними в погоню. Безоглядная храбрость под ручку с глупостью вприпрыжку поскакали догонять подкинутый им на ниточке пустой кошелёк-дурилку.