Но опять великий сценарист, имя которому Судьба, поставил Нефёдова в такое положение, что ему пришлось снова взглянуть в глаза своему противнику. В какой-то момент тореро слишком увлёкся «корридой» и подпустил к себе «Сейбр» настолько, что встретился глазами с его пилотом. Такого выражения отчаяния на лице, как у этого американского лётчика, Борису никогда не приходилось прежде видеть. Они смотрели друг на друга всего несколько мгновений, но, видимо, чем-то этот парень зацепил душу Нефёдова, потому что он чуть позже среагировал на очередной удар. «МиГ» сильно тряхнуло и потянуло резко вправо, начали падать обороты двигателя, замигала лампочка аварийной сигнализации. Борис понял, что подбит. Американец тут же оказался рядом, — немного выше. Он явно спешил добить издевавшегося над ним русского. Впрочем, Нефёдов как-нибудь сумел бы самостоятельно выкарабкаться, но в дело так некстати вмешался находившийся поблизости «Одесса». Видя, как убивают командира, Лёня быстро сблизился с «Сейбром» и врезал по нему из всех стволов. Борис в этот момент пытался выровнять заваливающуюся на правое крыло машину и не мог видеть атаку Кости, иначе он успел бы крикнуть подчинённому, чтобы он не делал этого. Всё было кончено за какие-то полминуты. Первая же очередь одессита прошила кабину «Сейбра». На глазах у пилотов «МиГов» и наблюдавших с земли за боем сотен людей совершенно целёхонький новейший американский истребитель зачертил в небе замысловатые пируэты. После гибели своего пилота «Сейбр» минут десять метался над аэродромом, прежде чем рухнул в лес.

Этим же вечером Бурда арестовал Лёню. Якобы, тот умышленно уничтожил почти посаженный вражеский самолёт. По приказу майора Бурды двое сержантов из особого отдела дивизии вначале обыскали «Одессу». Затем, по приказу особиста, одессита заковали в массивные цепи-кандалы, как в прежние времена каторжников. В местных тюрьмах такого добра было много. Конечно, это была акция устрашения — предупреждение остальным. «Смотрите, — словно говорил лётчикам главный экзекутор, не поторопитесь выполнить хозяйскую волю, кого-то из вас также скоро закую в железо и отправлю в лубянские подвалы к тамошним костоломам». Пока сержанты закрепляли на его предплечьях и щиколотках стальные оковы, обычно неунывающий весельчак потерянно лепетал, виновато заглядывая в глаза товарищей:

— Простите, братцы! Подвёл я вас с этим «Сейбром». Сам не знаю, как это получилось. Не сдержался.

— Молчи, сволочь! Говорить будешь, когда тебя спросят, — шипел на арестованного Бурда.

По приказу Василия Сталина «Одессу» должны были ближайшим военно-транспортным самолётом отправить в Москву, а там передать сотрудникам госбезопасности для проведения тщательного расследования случившегося инцидента.

«Штрафники» прекрасно понимали, чем для одессита закончится этот полёт, и отказались в знак протеста работать, требуя справедливого разбирательства на месте событий. Майор Бурда испытал шок:

— Вы свихнулись? Вас же всех за невыполнение приказа к стенке поставят!

— Я один за всех отвечаю, как командир, — ответил особисту Нефёдов. — Это я приказал своим людям прекратить работу.

Но остальные лётчики и техники эскадрильи не желали, чтобы их признанный «атаман» брал всю вину на себя. Общим собранием личного состава авиагруппы было подтверждено решение прекратить работу до тех пор, пока не будет справедливым образом решена судьбы арестованного.

А на следующий день над аэродромом неожиданно появился «Сейбр» с рисунком скачущего чёрного рыцаря на борту. Зенитчики его прозевали и открыли беспорядочный огонь с опозданием. «Сейбр» промчался над аэродромом на высоте не более десяти метров. Когда он шёл на бреющем, его работающий на форсаже двигатель так оглушительно дребезжал, словно железо по железу скрежещет. От грохота доспехов «Чёрного рыцаря», несущегося галопом над самыми головами людей, многие поддались панике. Все ожидали, что «Сейбр» нанесёт удар по самолётным стоянкам, складам боеприпасов или топливохранилищу. Но «Чёрный рыцарь» ограничился устрашающим проходом. Это была явная акция психологического давления. Бывший пилот Люфтваффе следовал одному из любых принципов своего повешенного в Нюрнберге командующего Германа Геринга, который любил повторять: «Противник должен проиграть битву ещё до её начала».

На прощание «Сейбр» сбросил на парашюте какой-то контейнер. К ящику долго не решались приблизиться. Только после того, как контейнер осмотрели сапёры, и выяснилось, что это не бомба-ловушка, посылку вскрыли. В коробке из-под галет оказались консервы, крупы, туалетные принадлежности. В приложенной к продуктам короткой записке на русском языке говорилось: «Бастуете? Высылаем вам гуманитарную помощь от нашего профсоюза лётчиков».

Ещё в коробку была вложена небольшая брошюрка-путеводитель по Липецку 1928 года выпуска. Это был персональный привет от старого знакомого Нефёдова — его бывшего инструктора в Липецкой авиашколе знаменитого гитлеровского аса Макса Хана. Их последняя встреча, помнится, произошла в 1944 году, когда Борис сумел сбить реактивный «Мессершмитт-262» Хана.

Борис был поражён, узнав, что немец здесь в Корее. Возможно, именно он и был тем Ханом, который в паре с «Чёрным псом» недавно атаковал их с Батуром в тумане. «Но как он узнал про нашу «забастовку?» — не мог понять Борис. Одно он знал наверняка, раз Хан здесь, то их дорожки обязательно вскоре пересекутся…

Самолёт за Красавчиком, как и положено арестантскому «воронку», прилетел поздно ночью.

Разминая в пальцах папиросу, Нефёдов ждал, пока крылатая машина подрулит к стоянке. Свою трубку в виде головы Мефистофеля, как и все ценные вещи, он на всякий случай раздал друзьям. Ордена тоже отдал на хранение товарищам. Закинув себе на плечо снятые с Лёни кандалы, Нефёдов направился навстречу появившимся из самолёта офицерам.

— А где арестованный? — удивился знающий Нефёдова в лицо командир личной охраны Василия Сталина. — Нам велено доставить в Москву другого человека!

— С Дона выдачи нет, — отрезал «Анархист», поднимаясь по трапу в салон «Ли-2». — За всё отвечает командир, с меня и спрос будет.

Пришедшие проводить командира лётчики зароптали:

— Батя, мы с тобой! Так несправедливо. Почему ты один должен за всех отдуваться?!

Борис, наконец, размял сигарету, с удовольствием затянулся и выпустил дым через нос. Оглянувшись на верных товарищей, он с усмешкой поинтересовался:

— Что, ребятушки, погулять в Первопрестольной захотелось? Понимаю… Только ведь задание нам пока никто не отменял. А за меня не бойтесь, через недельку вернусь. Пока «Анархист» и его штрафная эскадрилья кое-кому ещё нужны.