– Джудит, да в конце-то концов!..

– Мне нужно в уборную, – прошипела Джудит.

– Я говорила тебе сходить перед отъездом!

– Тсс! Вы не могли бы вести себя потише, вы здесь не одни!

– Простите… Тетя Луиза, пропусти меня!

– Пройди с той стороны, так будет быстрее.

– Я хочу выйти с этой стороны!

– Слушайте, либо садитесь, либо уходите, вы портите всем удовольствие!

– Извините…

Джудит двинулась к выходу, протискиваясь мимо тети Луизы и остальных раздраженных соседей по ряду; потом поспешила по темному боковому проходу, нырнула под занавес над входом и нашла маленькую и грязную дамскую уборную. Заперев за собой дверь, она села в этом месте, чуть не плача от отвращения и отчаяния. Чего ему нужно, этому гадкому типу? С какой это стати ему вздумалось прикасаться к ней? Как он смеет? Пропущенное кино ее уже не волновало, а одна только мысль о возвращении в зал вселяла ужас. Джудит хотела лишь одного – выбраться на свежий воздух и поехать домой. И никогда больше не видеть Билли Фосетта.

«Давайте сходим в кино», – предложил он без всякого стыда, и тетя Луиза поверила, что он приглашает их из доброты душевной. Он одурачил тетю Луизу, одно это красноречиво говорит о его коварстве, о том, что он опасный тип. Зачем это он трогал ее колено и взбирался своими гадкими пальцами по ее бедру?! Это было непостижимо, но так ужасно, что Джудит чувствовала себя оскверненной. Билли Фосетт не понравился ей с самого начала, но сперва он казался просто жалким и нелепым. Теперь же он поставил в нелепое положение и ее, к тому же еще и унизил. Причем унижение это было таким сильным, что никогда не смогла бы она рассказать тете Луизе о том, что произошло. Джудит сгорала от стыда при одной лишь мысли о том, что ей надо будет произнести, глядя тете в глаза: «Билли Фосетт засунул руку мне под юбку».

Одно она знала твердо. Сейчас она вернется в зал, проберется в свой ряд и уговорит тетю Луизу поменяться с ней местами. Джудит была готова настаивать и препираться, пока, при содействии взбешенной пары, сидящей позади них, тете Луизе не придется уступить. И пусть потом тетя будет злиться, требовать объяснений, все это можно пропускать мимо ушей, ведь это она сама косвенно виновата в том, что случилось. Ведь Билли Фосетт – ее друг, так пусть бы и сидела рядом с ним; Джудит не сомневалась, что он ни за что не осмелился бы засунуть руку под юбку тети Луизы.

Ясное небо, освещенное яркой полной луной, внезапно потемнело, ни с того ни с сего поднялся ветер, он налетал порывами на дом, стоящий на холме, и завывал голосами заблудившихся призраков. Джудит лежала в постели, дрожа от ужаса, и не отрывала глаз от квадратного отверстия окна, ожидая того, что неминуемо должно случиться, но не ведая, что это будет. Она знала, что если выскочит из постели и устремится к двери в надежде убежать, то дверь будет закрыта. Сквозь вой ветра она расслышала хруст шагов по гравию, затем глухой удар – это верх приставной деревянной лестницы стукнулся о ее подоконник. Вот оно. Он идет за ней, карабкаясь по лестнице беззвучно, как кошка. Ее сердце громко стучало, но она продолжала неподвижно лежать и глядеть, потому что ничего нельзя было сделать. Он приближается – со злом на уме, с маниакально сверкающими глазами, с горячими, шарящими пальцами, а она окаменела в беспомощной растерянности, так как знает, что, даже вздумай она закричать, из ее рта не вылетит ни звука и никто ее не услышит. Никто не придет на помощь. Продолжая в оцепенении смотреть на окно, она увидела, как над выступом подоконника показалась его голова, и, несмотря на темноту, ясно рассмотрела каждую черточку его лица. Он улыбался…

Билли Фосетт.

Вскочив, Джудит села в постели и закричала, а он все еще был там, но в окно уже лился дневной свет, было уже утро, и она окончательно проснулась. Образ из кошмара лишь на какое-то мгновение задержался в реальности, но потом, слава богу, развеялся. Не было никакой лестницы – только ее открытое окно и утренний свет в нем.

Сон. Ее сердце стучало, как барабан, после пережитых ужасов, которые породило ее болезненно возбужденное воображение. Мало-помалу сердцебиение стихло. Во рту пересохло. Девочка отпила воды из стакана, стоящего на столике у кровати, и упала в полном изнеможении на подушки.

Она подумала о неизбежной встрече с тетей Луизой во время завтрака. Хотелось надеяться, что тетя уже не сердита за вчерашнее – за этот печальный инцидент в кинотеатре. Жуткое сновидение рассеялось вместе с пробуждением, но Билли Фосетт оставался первостепенной, требующей немедленного разрешения проблемой, которая тяжким грузом лежала на сердце, и Джудит знала: сколько ни размышляй над обстоятельствами злополучной поездки в кино, это никак не поможет, все без толку.

«Давайте сходим в кино». Этакий добренький, хороший дядя. А на деле все это задумал заранее. Он обманул их обеих, оказался умным, хитрым врагом. Его цель непостижима. Джудит знала только, что все это каким-то образом связано с сексом – и потому ужасно.

С самого начала он произвел на нее отталкивающее впечатление… совсем не то что милый мистер Уиллис или даже полковник Кэри-Льюис, с которым она сразу же нашла общий язык. Фосетт показался ей не реальным человеком, а просто какой-то пародией, нелепой карикатурой. И теперь весь ужас ситуации в том, что по его милости она чувствовала себя последней дурой, потому что вела себя по-идиотски. Нельзя сбросить со счетов и тетю Луизу. Билли Фосетт – ее давнишний знакомый, он связывает ее с Джеком Форрестером и со счастливыми годами, проведенными в Индии. Рассказать ей все значило бы подорвать ее доверие и разрушить их дружбу. А Джудит, несмотря на все свои страдания, не могла поступить так жестоко.

К тому же тетя Луиза проявила во всей этой истории большой такт и великое терпение. Она не сказала Джудит ни слова, пока они не вернулись в Уиндиридж и не остались одни. Когда фильм закончился и поднявшаяся публика стоя прослушала скрипучую фонограмму «Боже, храни короля»[32], они вышли гуськом на улицу, в холодный сумрак ветреного вечера, сели в «ровер» и поехали обратно в Пенмаррон. Билли Фосетт всю дорогу оживленно болтал, повторяя отрывки диалогов, вспоминая самые забавные моменты из фильма и насвистывая мотивы песен.

Джудит смотрела ему в затылок и желала ему смерти. Когда они подъезжали к воротам Уиндириджа, он сказал:

– Высадите меня здесь, Луиза, дорогая, я дойду пешочком до дома. Спасибо, что довезли. Я отлично провел время.

– И мы тоже, Билли! Правда, Джудит? – (Автомобиль остановился, он открыл дверь и выбрался наружу.) – Спасибо за билеты и за угощение!

– Рад был доставить вам удовольствие, дорогая… До скорого, Джудит! – И он имел наглость просунуть голову в дверь и подмигнуть ей. Потом дверь захлопнулась, и он оставил их. А машина завернула в ворота, и они оказались дома.