Надя отшатнулась, а потом изумленно уставилась на зажатый в руках автомат.

— Откуда он здесь? — перевела она взгляд на подбежавшего Нанаса. — Ты, что ли, принес?

Он виновато кивнул. Надя явно хотела что-то сказать по этому поводу, но ее отвлекла внезапно пришедшая новая мысль:

— Но как ты меня догнал?..

И тут ее взгляд упал наконец на второй снегоход. Единственный здоровый глаз девушки расширился так, что у Нанаса возникло невольное желание подставить ладони — как бы не выпал!

— А… кто тебя на нем привез?.. — заморгала, спасая от такой неприятности глаз, Надя.

— Я сам, — потупился Нанас.

Рассказывать о «волшебстве» Сейда не хотелось, но врать не хотелось тем более. И он сказал:

— Сейд научил. А он у тебя подсмотрел.

— Сейд?.. Ничего себе псина!.. Он у тебя почище этого твоего… Нойда. Я скоро его бояться начну.

— Не надо его бояться. Он хороший. Нам с тобой он точно не сделает зла.

— Как бы он не сделал зла тому, из трактора, — нахмурилась вдруг Надя. — Поехали — ка скорее назад!

— Из трактора?.. — не понял сначала Нанас, но быстро догадался, что так, по-видимому, называется голубая «тарахтелка». — Ага, поехали. — И тут ой наконец вспомнил, в каком состоянии оставил своего друга. Жуткий стыд захлестнул его горячей волной, перемешиваясь с холодным липким ужасом. — Сейд! Он умирает! Скорей, Надя, скорей!

К счастью, Сейд не умер, хоть и выглядел очень неважно. Увидев Нанаса с Надей, нес, вяло тявкнув, побежал было к ним, но его закачало, и он, свесив язык и часто-часто вздымая бока, вновь опустился в снег.

— Сейдушка, милый! — кинулся к нему Нанас. — Прости, что я тебя бросил! Как ты?

Тот лизнул щеку присевшего рядом хозяина. Ничего, дескать, Жив пока. Однако «голоса» в голове Нанас не слышал. Наверное, такой «разговор» требовал много сил, и пес был для него слишком слаб.

Нанас побежал к волокушам, чтобы взять для Сейда воды, но его окликнула Надя. Она стояла возле открытой дверцы «трактора» и настойчиво махала рукой. Повернув, Нанас быстро двинулся к ней.

— Воды! Надо дать Сейду воды! — прокричал он набегу.

Однако девушка, мотнув головой, крикнула в ответ:

— Погоди! Здесь раненый.

В кабине трактора, уткнув голову в скрещенные на рулевом колесе руки, сидел человек. Одежда на нем, хоть по виду и теплая, выглядела очень старой — сальной, черной от грязи, с многочисленными заплатами и незашитыми дырами. Одна дыра, на боку, была, несомненно, свежей. Сквозь небольшое отверстие виднелись клочья непонятного, красного цвета, меха. Впрочем, цвет объяснился быстро — сюда-то и был ранен мужчина.

— Помоги его вытащить, — обернулась вставшая на подножку и потянувшая раненого за плечи Надя.

Нанас тоже собрался подняться, но увидел, что вдвоем им будет не развернуться.

— Нет, — сказал он, — ты лучше зайди с другой стороны и подталкивай его на меня, а я ухвачу его здесь.

Надя, не став возражать, спрыгнула в снег и обошла трактор с другой стороны. Нанас по пояс залез внутрь и, обхватив мужчину под мышки, потянул его на себя. Раненый застонал, попытался было поднять голову, но тут же уронил ее на грудь.

— Давай, спускайся, я буду придерживать ноги, — подала голос Надя.

Нанас, нащупав ногой опору, осторожно, спиной вперед начал выбираться из трактора. Очевидно, мужчина зацепил все же раненым боком за что-то, поскольку внезапно громко вскрикнул и замотал головой. Во всяком случае, он пришел в себя и стал помогать Нанасу с Надей.

Наконец его удалось-таки вытащить и уложить спиной на дорогу.

— Сейчас я нарежу лапника! — выхватив нож, рванулся к лесу Нанас.

— Какого лапника?! — остановила его Надя. — Надо срочно убираться отсюда! Сейчас еще кто-нибудь приедет, что тогда?

— А где… эти?.. — просипел, повернув к ним голову, мужчина.

Он был невообразимо стар. Его темное худое лицо, изборожденное глубокими морщинами, заросло густой белой щетиной, и глаза тоже казались белыми, настолько они были светлыми и водянистыми.

— Этих больше нет, — сухо ответила Надя. — Но могут прийти другие, так ведь? Почему они за вами гнались?

— Долго рассказывать. — Старик устремил глаза в небо. — Хотят убить. Из-за сына… — Он опять посмотрел на них, и в его взгляде было столько боли, что Надя невольно сменила тон.

— Мы можем взять вас с собой. Хотите?

— Назад мне пути нет… Но зачем вам такая обуза? Оставьте меня тут. Все равно я долго не протяну.

— Ну уж нет! — сказал на сей раз Нанас. — За кого вы нас принимаете?

— А за кого должен? — В голосе раненого послышалась едва уловимая усмешка.

— За людей, — прищурив здоровый глаз, ответила Надя и повернулась к Нанасу: — Цепляй волокуши и подъезжай сюда.

Нанас замялся.

— Цеплять я еще не умею… Давай ты? Быстрее получится.

Коротко кивнув, Надя направилась к своему снегоходу, но не доходя до него, повернула вдруг в сторону желтого, зарывшегося носом в сугроб. Заведя мотор, она задним ходом вывела машину из сугроба и поехала к оставленному прицепу. Недолго там повозившись, девушка подъехала к старику и сошла на дорогу. Потом снова склонилась над волокушами и сделала что-то с сиденьем, гак что оно вместе со спинкой опустилось на дно, образовав нечто вроде лежанки.

— Давай, бери его за руки, — подошла Надя к Нанасу, — перенесем в волокуши.

Старик, когда они его подняли, опять начал стонать. Было видно, что он пытается сдерживаться, но у него это не получалось.

— Потерпите, — просипела Надя, с трудом переваливая ноги мужчины через борт волокуш.

— Спасибо… — выдохнул тот, оказавшись на месте.

— Пока не за что, — отбросила девушка с мокрого лба слипшуюся темную челку.

— Ты бы шапку надела, — насупился Нанас. — Простынешь, вспотевшая.

— Да и противогазы бы не мешало, — стала оглядываться Надя.

— Противогазы не обязательно, — подал голос старик. — Здесь достаточно чисто. Мы ведь живые… пока.

Надя кивнула. Сперва старику, потом Нанасу:

— Ты сам-то шапку тоже надень.

Нанас ощупал голову и только сейчас понял, что все это время был с непокрытой головой. «А еще удивляюсь, почему так замерзли уши», — мысленно улыбнулся он и тоже стал озираться в поисках шапки. Но раньше его взгляд наткнулся на Сейда, и он, забыв обо всем, бросился к другу. Подняв пса на руки и прижав его к груди, Нанас зашептал:

— Ты уж прости меня еще раз, ладно? Видишь, гут такое… Сейчас я тебя напою, хороший мой!