Перед глазами была тьма, но это ощущение я уже знала — та сама лента, которой мне прикрывал глаза Грей.

Быстро-быстро моргая, я оценила окружающую обстановку: бедно обставленная комната, мало света и куча глины. Глины, из которой торчит обрывок какой-то тряпки. Обрывок тряпки, несколько волосков и… И руки мои тоже испачканы этой глиной!

«Не было моей дочери на улице, — осознала я. — Голем, который принял облик моей дочери. Ее волосы, чтобы не сползала иллюзия, и мое кружево — чтобы усилить воздействие адресно, именно на меня. Вот почему Грей замешкался: он просто не понял, отчего я паникую».

Мне стало страшно. За себя — что теперь будет? За Грея — вряд ли его смутил мой ускоренный прыжок. Девять из десяти, что его чем-то отвлекли. Либо подстрелили издалека, либо отвели глаза.

«Лучше бы глаза отвели». Я прикусила губу. «Ну как же им удалось подловить меня? Или они дежурили, или в Академии есть соглядатай».

Но через пару минут до меня дошло, что в академии может и не быть соглядатаев. Достаточно поставить человека наблюдать за воротами.

«А может, и вовсе через кружево отслеживали», — отрешенно подумала я.

В голове назойливо билось запоздалое сожаление. Все было бы куда проще, если б я сожгла ту проклятую сорочку. Самую страшную, самую уродливую из всех оставшихся у меня вещей.

Все-таки, кто бы ни отпорол кружево, он хорошо меня знал. Я оставила ту тряпку просто на всякий случай, но при этом носила последний раз так давно, что уже толком и не помнила, как она выглядела в точности.

От быстрого моргания заболели глаза, и я перестала хлопать ресницами. В тот же момент лента вновь стала непроницаемой для взгляда.

«Становится понятной истерика Деми: она что-то почувствовала и надеялась, что если будет капризничать достаточно сильно, то я останусь дома. Все же, несмотря на свой дар, она еще ребенок». Я вздохнула про себя. Расскажи мне дочь о своих опасениях, пусть даже не оформленных ни во что, я бы попросила Грея открыть портал прямо от ворот Академии. Или же Гел сопроводил бы меня вместо него и открыл портал со ступеней Академии Стихий.

Вздохнув, я едва не закашлялась: в нос и горло набился какой-то неприятный, едва ощутимый запах. Кажется, что-то знакомое, но…

Вспомнить не удалось: скрипнула дверь, и я, испуганно вздрогнув, заморгала с утроенной силой. Но это ничего не дало: вошедший мужчина был мне не знаком.

— Помогите квэнни принять достойную позу, — бросил вошедший.

И в комнату просочился Кирвалис.

«Ах ты ж тварь!» — вскипела я внутри. Но зато будущее стало хоть сколько-то понятным.

Мерзавец подхватил меня на руки и через мгновение сгрудил на кресло. При этом он умудрился провести пальцами по моей шее, отчего меня передернуло. И это не осталось незамеченным.

— Какие интересные чувства ты вызываешь у этой умненькой квэнни. Подожди за дверью.

И Кирвалис, не говоря ни слова, отправился к дверям. Уже на выходе он негромко обронил:

— Она нужна мне целой, с нетронутым лицом.

— Иди, — нажал вошедший, а после этого он обратился ко мне: — Эйлин, вы можете называть меня Неравнодушным. Догадываетесь, зачем вы здесь?

— Нет, — хрипло ответила я. — То есть я точно знаю, зачем я Кирвалису. Но вам? И близко не понимаю.

Неравнодушный рассмеялся, а я ощутила острую резь в глазах. Не могу, не могу больше моргать!

— Вы выполнили для Академии Стихий некую работу, — вкрадчиво произнес он. — Сегодня вы перепроверили ее. Мне нужны дата и время проведения ритуала.

Внутри меня все оборвалось. Все-таки в Академии есть лазутчик.

— Вы ведь понимаете, Эйлин, насколько сильно ослабнет Империя, если Север отделится? Это касается как экономики — Север богат, — так и политики — всколыхнется Степь. Если Империя упустила одних, на зубок ее попробуют и другие. Мы не можем этого допустить. И я верю, искренне верю, дорогая Эйлин, что глубоко в душе вы истинная патриотка. Дата и время. И я отпущу вас. Даже создам вам алиби: побои, рваное платье и труп вашего воздыхателя.

— Нет, — выдохнула я.

— Ах, конечно, Хранитель Закона так вас выручил, вы не можете его подвести, — нарочито понимающим тоном произнес Неравнодушный. — Я дам вам время подумать. Предать доверие чужака, северянина, и обрести свободу. Или же все равно предать доверие северянина, но после — сломленной, измученной, истерзанной — попасть в руки Кирвалиса. Знаете, его желания вызывают оторопь даже у меня. Я жесток по необходимости, он — по призванию. Я дам вам час. Думайте.

Хлопнула дверь, и я, не веря ему, принялась быстро-быстро моргать. Но он действительно ушел. Оставил мне время на подумать. Но что думать, когда надо действовать?

Да, я слабый маг, да еще и руки стянуты за спиной — куда уж тут бурно жестикулировать, призывая все кары богов на головы мерзавцев. Но за то время, что надо мной издевался мой дражайший бывший супруг… О, я так наловчилась защищаться!

Я не боевой маг, который разорвет веревки и разъяснит всем непонятливым, отчего нехорошо похищать замужних женщин. Я просто слабая колдунья, которая научилась ставить почти непробиваемый щит.

И нет, дело не в том, что мне удалось то, что не удалось другим боевым магам. Им щит с таким изъяном не нужен. Отчего? О, все просто: если щит будет разбит, то мое сердце остановится. Именно поэтому я всегда знала, что моя дочь защищена — я же еще жива. Именно поэтому бывший муж больше отрывался на мне, чем на Деми, — я нужна была живой.

Именно поэтому щит поможет сейчас. Я не предам Гела. Я не предам Север.

Но точно так же я понимала, что пытки, настоящие пытки, сломают меня. И поток откровений польется с моих губ.

Щит ощущался страшно непривычно. Немного покалывал — Деми очень долго привыкала к этому ощущению, и теперь я понимала, отчего дочь капризничала поначалу.

Тихо-тихо скрипнула дверь. Хм, если это Кирвалис, то он будет сильно удивлен.

— Молчи, — прошипела мне в ухо отдаленно знакомая женщина.

Это… Это, как же ее, Тамира? Нет, не так. Равина? Рамина!

— Я нанялась ради денег и ради того, чтобы тебе жизнь подпортить. Предавать Север я не собиралась, — пропыхтела она, перерезая веревку на моих руках. — Если б мне хотелось жить в Империи, давно бы там мучилась. Порталы так-то бесплатные. Все, вставай. Выведу тебя через черный ход. Дальше сама, уж постарайся. Все равно живой и без клятв тебя не отпустят, так что…

— А я ведь говорил, что северянкам нельзя доверять.

Голос Неравнодушного заставил меня вздрогнуть.

— Алвориг…

Она не договорила. А через секунду я услышала глухой стук, как будто что-то упало.

«Кто-то упал», — поправила я себя и хрипло спросила: