Урия схватил Данаю за руку.

– Смелее. Право на твоей стороне, и это будет доказано здесь и сейчас.

Вошли двое высоких мужчин и, поднявшись на возвышение, встали по обе стороны трона. Один, судя по внешности, был иностранцем, и Даная решила, что это был сицилиец Аполлодор. Другой, вероятно, был советник царицы Антинон.

Звонкий удар гонга раздался возле двери, и мужской голос возвестил прибытие царицы. Даная так волновалась, что боялась лишиться сознания. Утром она даже не стала завтракать, потому что от запаха пищи ее тошнило. Она низко склонилась и увидела, как пара изящных ног, обутых в золотые, усыпанные драгоценными камнями сандалии, проследовала мимо. Девушка сжала руку Урии, опасаясь, что не сумеет подняться на ноги, и он посмотрел на нее с беспокойством.

Даная медленно подняла голову. Взгляд ее встретился с самыми прекрасными из всех, что ей доводилось видеть, подведенными краской зелеными глазами. Царица Клеопатра была ослепительна в своем синем греческом платье с золотой отделкой. Голова ее была увенчана золотой короной Исиды. Взгляд Данаи привлекла цепочка с подвеской на шее царицы, и сердце девушки сжалось. Украшение в точности повторяло то, что Даная носила на собственной шее.

Глядя в лицо царице Клеопатре, Даная заметила мимолетную улыбку – или нет? Она исчезла так быстро, что девушка усомнилась, не показалось ли ей.

Легкое движение справа от царицы привлекло внимание девушки, и Даная увидела перед собой человека, которого уже не надеялась вновь встретить.

Рамтат не мог отвести от Данаи глаз. Ее черные волосы блестели, как черное дерево; ничем не украшенные, они, словно тонкий шелк, свободно падали ей на плечи. Она была одета просто – в белое платье и кожаные сандалии, но ни одна женщина в комнате не могла бы сравниться с ней, даже царица со всеми своими драгоценностями.

Клеопатра жестом подозвала Рамтата подойти ближе, и он склонил голову, чтобы услышать, что она собирается сказать.

– Все участники уже здесь. Хотелось бы мне знать, чем все это закончится.

– Понятия не имею, сиятельная царица.

– Значит, это и есть та молодая женщина, что похитила сердце моего лучшего генерала. Я не вижу в ней ничего такого, что заслуживало бы столь отважного сердца, как твое, владыка Рамтат. Что особенного ты находишь в ней?

Рамтат знал, что она хочет услышать:

– Она похожа на тебя, сиятельная царица.

Взгляд царицы буравил молодую красавицу.

– Я вижу, что она из Птолемеев. Очень возможно, что она мечтает отнять у меня трон.

Рамтата охватил страх за Данаю.

– Сиятельная царица, вспомни, она покинула безопасное укрытие и пришла к тебе. Разве виновная поступила бы так?

– Ты ее защищаешь!

– Я, как и все присутствующие здесь, жду твоего суда.

– Тогда начнем. – Клеопатра остановила взгляд на миловидном мужчине, который до сегодняшнего дня томился в царской тюрьме. Он выглядел несколько бледнее, чем тот высокомерный господин, каким он выдвигал свои обвинения много недель назад.

– Господин Харик, ты все еще продолжаешь утверждать, что эта молодая женщина твоя рабыня и что она просто выдает себя за дочь господина Мицерина?

Харик согнулся в глубоком поклоне.

– Все так, как я и говорил, милостивая царица. – Он указал на Данаю. – Она моя рабыня, как и тот человек, что стоит рядом с ней.

Царица Клеопатра жестом пригласила Данаю подойти ближе.

– Что ты можешь ответить на обвинение, выдвинутое этим человеком, юная женщина?

Даная нерешительно вышла вперед и изящно поклонилась. Клеопатра торопила:

– Ну, отвечай!

– Сиятельная царица! Это правда, что я не родная дочь господина Мицерина, но я этого не знала вплоть до последнего дня его жизни. Я выросла в уверенности, что я его дочь, и он законно удочерил меня перед смертью.

– Ложь! – закричал Харик. – Она всегда была рабыней в доме моего дяди!

Рамтат наблюдал за Данаей и увидел, как она вздрогнула. Но в ответ ничего не сказала.

– Ты не собираешься защищать себя? – спросила царица, склоняясь ближе. По правде сказать, она забавлялась, наблюдая за муками Рамтата. – Что ты скажешь о своей матери? – Царица встретила ясный честный взгляд молодой женщины.

– Мне сказали, что моя мать умерла в тот день, когда я родилась. Я ничего не знаю о ней, кроме того, что она была рабыней. Мой отец… Господин Мицерин купил ее на невольничьем рынке и позднее сделал своей женой. Она носила ребенка в то время – и через несколько месяцев родила меня.

Царица Клеопатра пристально наблюдала за Данаей, она отлично умела отличать правду от лжи.

– Ты знаешь, кто твой настоящий отец?

– Нет. И господин Мицерин тоже не знал. Он сказал мне, что моя мать очень боялась своего прошлого и сохранила свою тайну до самой смерти.

Царица откинулась назад, понимая, что девушка говорит искренне.

– Значит, ты не стала бы претендовать на статус и состояние своего настоящего отца, если бы узнала, кто он такой?

– Никто не знает, кто он, сиятельная царица, и меня это не волнует. Я не могла бы желать себе лучшего отца, чем тот, который меня вырастил!

– Что ты можешь сказать на все это, господин Харик?

– Ложь, все ложь!

Царица снова повернула голову к Данае:

– У тебя есть документы, доказывающие, что господин Мицерин действительно тебя удочерил?

Харик самодовольно ухмылялся, и Данае пришлось отвести от него взгляд, прежде чем она смогла ответить:

– Да, сиятельная царица.

В комнате наступила тишина, и вдруг Харик воскликнул:

– Это невозможно!

– Почему же, господин Харик? – Царица пристально посмотрела на него.

– Таких документов не существует.

– Мой добрый Келил, у тебя есть такие документы?

– Да, о высочайшая из цариц.

– Передай их мне, я их посмотрю.

Даная не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на Рамтата. Он выглядел замкнутым и отстраненным, но не отрывал глаз от ее лица. Хотелось бы ей знать, о чем он думает! Это был совсем не тот человек, что держал ее в своих объятиях, что заставил полюбить себя, – теперь это был преданный слуга царицы, стойкий, суровый, бесчувственный. Даная еле сдержала стремление положить руку на свой слегка округлившийся живот, где рос его ребенок.

Снова подняв взгляд на царицу, Даная наблюдала, как та прочла документ, а затем спросила верховного жреца, как он к нему попал.

– Его передал мне на хранение Урия, иудей.